– Надень-ка это под платье.
Я беру топ и разглядываю его. У нас со Стеллой разные типы фигур. Она высокая, стройная, с фигурой балерины, а я ниже ростом и более фигуристая.
– Думаешь, подойдет?
– А ты попробуй. Только не медли, у тебя мало времени.
Я сбрасываю джинсы и топ и остаюсь в одних трусиках, а Стелла хлопает в ладоши и подгоняет меня.
Сначала топ. Он обтягивающий, плотно облегает даже мою небольшую грудь, так что остается только гадать, как бы он смотрелся с бюстгальтером. Да, под «фигуристой» я имею в виду талию, бедра и попу. А грудь… ничего выдающегося.
– Я не смогу надеть под него лифчик, – хнычу я.
Стелла закатывает глаза:
– Да и не нужен он здесь.
– А где ты вообще его взяла?
– У Сары в магазине. На него была большая скидка. Думаю, он сшит как-то неправильно.
– Да, точно неправильно, ты посмотри на него, – я показываю на топ пальцем, смотрю вниз и снова удивляюсь тому, как он на мне сидит.
– Тебе все равно идет, – оценивает Стелла. – Так, теперь платье.
Да уж, она любит командовать.
Я натягиваю платье, завязываю его на талии и делаю маленький миленький бантик. Поворачиваюсь лицом к Стелле:
– Ну, что думаешь?
Она подходит ко мне как мать, собирающая дочь на выпускной. Она одергивает платье, поправляет его на груди и подтягивает кружевную отделку топа.
– У нас с тобой как будто интимный момент, – торжественно заявляю я.
Стелла качает головой и не отвечает. Она заканчивает и медленно отступает от меня. Она окидывает меня взглядом от макушки до пальцев ног и, наконец, одобрительно улыбается:
– Да, топ сюда подходит.
Опустив взгляд, я смотрю на грудь. Конечно, соски затвердели. Бюстгальтер бы это исправил. Я показываю на торчащие соски:
– Нет, не подходит.
– Точно тебе говорю – подходит. Будешь как Рейчел или Моника из «Друзей».
О да, у этих двух соски топорщились чуть ли не в каждой серии. Мне всегда казалось, что это странно, особенно в детстве.
– Я чувствую себя незащищенной.
– А ты представь, как было бы без топа! – выкрикивает она из моего шкафа. На этот раз она копается в обуви и, наконец, находит нужные туфли.
– Вот! Ну все, ты готова.
Я даже не пытаюсь протестовать. Я беру бежевые босоножки на шпильке и надеваю их. Хорошо, что я умею ходить на каблуках.
– Твои ноги выглядят просто бесконе-е-е-ечными, – Стелла протягивает последнее слово. – Алекс Уайлдер не заметит, как будет сражен наповал.
– Да никуда он не будет сражен. – Я открываю крошечную шкатулку с украшениями, которую храню с самого детства, и достаю любимое ожерелье. Тонкая золотая цепочка с аккуратным полумесяцем. Застежка еле держится, но ничего. Рискну и надену его. На удачу.
– О, последний штрих, – сияет Стелла. Ну точно гордая мама, отправившая дочь на выпускной бал. И почему у меня ассоциации с выпускным? – Выглядишь прекрасно, Кэр.
Я хватаю телефон и делаю селфи в зеркале, а затем выкладываю сторис без подписи, добавляю только пару стикеров с сердечками. Когда я вижу, сколько времени, у меня скручивает желудок.
Он будет здесь в любую секунду.
– Он поднимется сюда?
– Я попросила написать, когда он подъедет, и я спущусь.
Она качает головой:
– Не готова к тому, чтобы он лицезрел величие, которое представляет собой наше убежище?
– Мы никогда так не делаем, ты же сама знаешь.
Мы не любим сообщать парням, где живем. Мы обычно говорим неопределенное «в центре города». Они не узнают, где именно, и это хорошо. Если только мы не влюбимся и не захотим проводить с ними все время. Со мной такое было лишь один раз. Стелла дважды приводила к нам парней.
Я беру маленькую бежевую сумочку. Она выглядит как Gucci, но это, конечно, не так, кладу в нее телефон, беру любимую помаду и крашу губы без зеркала. Я потираю губы друг о дружку и размыкаю их с прикольным звуком. Как только я кладу помаду в сумочку, на телефон приходит оповещение.
Это Алекс.
Я здесь. Припарковался около Sweet Dreams.
Ладно, я ему сказала, что мы живем в квартире прямо над кафе, так что адрес он знает, но я почему-то доверяю ему больше, чем другим парням. Может, потому что знаю его с детства?
– Он подъехал. – Я подхожу к Стелле и крепко обнимаю ее. – Пожелай мне удачи.
Она отстраняется с широченной улыбкой и пропевает:
– Повеселись от души!
– Это не свидание. – В который раз я уже это говорю? В пятидесятый? – Вернусь, наверное, не очень поздно.
– Ага. – В ее голосе звучит сомнение. Она выходит за мной в гостиную. – Спорим, с утра пройдешься по тропе позора?