— Конечно, — потерянно отозвался Стив. — Столько кофе, сколько будет нужно. Я сейчас.
Он подхватил свой рюкзак и рюкзак Наташи — там лежали свёртки с остатками провизии — и ушёл в темноту небольшого перехода между блоками бункера. Вскоре там зажёгся тусклый свет.
— Не задевай его лишний раз, — проговорила Наташа, не отвлекаясь взглядом от монитора. То, что она читала там, ей совершенно не нравилось.
— И не думал, — отозвался Тони. — Даже если тебе кажется обратное, я не настолько мудак. К тому же, я искренне хочу помочь. Если тут, конечно, есть, с чем помогать. Пока всё выглядит крайне тухло.
— Не говори ему, пока не убедимся на тысячу процентов. Может, есть какой-то вариант.
Тони только вздохнул и коротко кивнул. Посмотрел в сторону, куда ушёл Стив. Он видел его со спины — массивная фигура и внезапно ссутулившиеся плечи. Хотелось сделать что-то для него. На самом деле, что угодно, чтобы он стал снова несносным Капитаном Америка, грозой сквернословия, оплотом чёрно-белой морали и воплощением веры в то, что правда всегда побеждает неправду. Как бы не так. Капитан был всего лишь человеком, потерявшимся в новом времени, и многие забывали об этом, но только не Тони. Иногда ему казалось, что он чувствует его острее самого себя — до того становилось пусто и холодно внутри от одного взгляда глаза в глаза. От этого все их недопонимания и споры. Тони думал, изменится ли что-то, если вернуть капитану его друга? Возможно ли, что он перестанет быть пустым?
Тони пытался прорваться за мельчайшие ячейки охранной сети Золы, раскинутой по периметру всего проекта «Каракатица». Пропуская внутрь наподобие воронки, она не выпускала наружу ничего, что превышало бы пакет в десять килобайт. Если данные и можно было скопировать, только вот так — нарезанными на миллиарды десятикилобайтных пакетов. На это бы ушла вечность. Сеть буквально на кусочки рвала все его вирусные программы, запущенные для нарушения её целостности. Если Тони и ошибался в чём-то, они не могли ошибаться на пару с Наташей. Дело было тухлым. Зола прав, защита у проекта такая, что у Тони руки чесались — отвлекаясь от персоналий и деления на «хороших» и «плохих» — пожать руку её создателю. Зола однозначно был гением-мерзавцем, да что уж, сам Тони многим ли лучше? Он, конечно, не брал в плен людей и не делал с ними чего-либо против их воли. Но если вспомнить Альтрона? Стив до сих пор не простил ему эту выходку до конца. А Тони не подавал вида, как тяжело проходит для него капитанская немилость. И всё же, он мог понять Золу. Когда стоит вопрос о прорыве, сдержаться и думать о чём-то кроме тяжело. Очень тяжело. Ты не чувствуешь себя богом. Это иное. Словно стоишь на вершине самой высокой горы, а мир смешно мельтешит под твоими ногами. И ты делаешь что-то грандиозное, словно ворочаешь тучами над головами обычных людей; нечто такое, на что человек не посягнет, не решится в силу малодушия или отсутствия таланта. Люди могут даже не заметить этого, но их жизнь изменится раз и навсегда. Не это ли происходит здесь и сейчас?
Понимал ли он Золу? Лучше, чем остальные. Тони не сочувствовал и не испытывал желания логически объяснять поступки, называющиеся не иначе как «преступления против человека». Но эту тягу к осуществлению засевшей в голове мечты, цели, идеала он понимал как никто другой. Чувство было очень близко ему.
Слева на неповреждённую часть столешницы опустилась кружка с ароматно дымящимся кофе. Тони втянул запах носом и на секунду зажмурился. Неплохо.
— Спасибо.
— Нат, — Стив поставил рядом с ней кофе и между ними — тарелку с немного помятыми сэндвичами.
— Спасибо, Стив.
Он отошёл и сел с другой стороны, рядом с Наташей. Уставился невидящим взглядом в монитор с вращающейся эмблемой ГИДРы по центру.
— Я тоже буду читать. Просмотрю схемы, постараюсь запомнить как можно больше.
— Хотел лишь предупредить вас, — снова ожили трансляторы по углам. Из-за их расположения казалось, что Зола говорил сразу отовсюду. Мерзкое ощущение. — У вас всего восемь часов на то, чтобы познакомиться с «Каракатицей». После этого бункер будет планово законсервирован ещё на год. Боюсь представить реакцию персонала, ожидающего расконсервации в понедельник. Поднимут вой до небес. Хорошо, что не придётся общаться с ними в ближайший год. Не слишком понимающие в науке личности.
— И тебя не волнует, что бункер остался без планового обслуживания? — поинтересовалась Наташа.
— Это лишь формальность. Команда для уборки пыли с поверхностей и небольшой комитет для сверки предварительных результатов. Мне нужно довести проект до конца. Тогда мне будет, что сказать им всем. Даже без расконсервации бункер способен без сбоев функционировать десятки лет.
Стив вздохнул и сжал кулаки.
Тони взял в руки кружку, повертел её перед носом и сделал маленький глоток на пробу.
— Отличный кофе, кэп.
— Это кофеварка. Моей заслуги тут нет.
Тони вздохнул и сделал ещё глоток.
— Что ж, поработаем. Времени мало.
Минуты посыпались песчинками в огромных песочных часах. Восемь часов, и первый час почти на исходе. Это так мало, Это… слишком мало для решения такой проблемы. Стива хватило на полтора часа молчания и судорожного листания страниц каталога проекта. Он просматривал чертежи и схемы, укладывая их внутри головы ровными аккуратными стопочками, и не сомневался, что в нужное время сможет достать их из памяти и нарисовать. Вот только о каком нужном времени речь? У них оставалось чуть больше шести часов, и всё, что они делали — это хмурились (Тони, напряжённо пишущий программу-муравейник для таскания файлов по частям), кусали губы (Наташа, которая нашла что-то, но на вопрос Стива «что?» только помотала головой в ответ) и тёрли глаза пальцами (от обилия мелькающей запоминаемой информации у Стива начало ломить глазные яблоки).
Стив встал и, потянувшись, отошёл к капсуле. Остановился перед стеклом и замер, уставившись на друга.
Песчаные часы высыпались едва ли не на половину. Наконец, Тони выдохнул и сказал:
— Я закончил. Запускаю программу. Пакеты настолько мелкие, что способны проникнуть за охранные соты. Они будут дробить файлы по десять килобайт и утаскивать в мой архив, а там — слеплять из них целое заново.
— Хорошая задумка, — кивнула Наташа.
Стив сидел перед капсулой, но после слов Тони встал и подошёл ближе.
— Запускаю? — спросил Тони.
— Конечно.
Стив кивнул и уставился на голограмму. По нажатию кнопки внутрь сот хлынули миллиарды мельчайших шариков, отдалённо напоминающие муравьёв.
— Блестящее решение, герр Старк, — зазвучал голос Золы. — Ваш отец гордился бы вами, он был замечательным учёным и изобретателем. Жаль только, отказался сотрудничать с нами.
— Меня это не трогает, — просто ответил Тони, откидываясь на твёрдую пластиковую спинку. — Я уже слишком давно живу без родителей, давить на меня историями о них — потеря времени. Но, конечно, если это доставляет удовольствие или тешит самолюбие — пожалуйста, не стану отказывать в маленьких радостях искусственному интеллекту.
— Я не ИИ! — неожиданно повысил тон Зола. — Есть разница! Я нашёл способ оцифровать своё сознание, и это, герр Старк, для вас недостижимые высоты.
— Что ж, — миролюбиво пожал плечами Тони. — Пусть будет так. Надеюсь пожить подольше, и чтобы после моя башка не досталась никому. Мне нравится вкусно есть и трахаться, Зола. Ну, в перерывах между изобретательством и спасением мира от очередной пакости.
Наташа рядом хмыкнула, Стив только покачал головой. Он завороженно следил за тем, как мелкие бисеринки написанной Тони программы таскали куски файлов из проекта Золы. Всё было нормально до момента, как вдруг это мельтешение не замедлилось в разы.
— Не хотел бы мешать вашему веселью, герр Старк, но проверьте время окончания копирования.
Тони скосил глаза в нижний правый угол. Цифры, изначально показывающие два часа, неумолимо увеличивались. Четыре. Семь. Десять часов…