Вне дома, на улицах Бруклина Стив был собранный и едкий, словно на вечной войне. Ждал тычка, насмешек, подозрительно вглядывался в подворотни, спуску не давал невесть что возомнившим о себе громилам, как сегодня в кино. Он был на вечной войне, и война следовала за ним по пятам, глаз с него не спускала, пускай и фигурально. В Бруклине случались трупы. Чаще всего тех самых мальчиков или темнокожих, но ведь никто не мог поручиться, что и Стив, ввязавшись в очередную глупость, не упадёт от тычка неудачно и не пропорет себе висок арматурой? Гарантий не было. Стив не унимался, чем страшно бесил Баки. Это было единственное, в чём они никак не могли сойтись.
Дома, за стенами Стив успокаивался и расслаблялся, здесь ему ничего не грозило. И было заметно невооружённым взглядом, как пользуется он этим спокойствием, как питается им.
Баки любил всякого Стива, но такого домашнего и мягкого — в особенности.
— Не так, — упёрся Баки, поднимая голову.
— А как?
В голосе Стива ясно слышалось удивление — очень лёгкое, почти неощутимое — и вызов.
Баки Барнс привык принимать вызовы.
— Как мистер и миссис Гарретс… — сказал он с напускной уверенностью, вспоминая улыбчивую пожилую пару с четвёртого этажа, и замер в ожидании хохота. Его не последовало. Было тихо и тревожно. Стив смотрел на него широко распахнутыми глазами.
— Как Тедди Вонг и Брюс Эммер из соседнего дома, — осмелел Баки, решаясь — сейчас или никогда. — Они не афишируют, но я точно знаю — они не просто живут вместе. И никакие они не кузены.
Стив вздрогнул едва ощутимо под руками. Его губы, сомкнутые, двинулись, будто он хотел что-то сказать. Но не сказал.
Баки вздохнул и тяжело уронил голову обратно на колени, всей грудью вдыхая запах Стива. Между рёбрами неприятно закололо.
— Мне рядом с тобой даже дышать тяжело…
— Ложись спать, — сказал Стив мягко, но непреклонно. Он умел так — сказать, что сразу становилось понятно — любые споры бесполезны. — Ты правда устал. А завтра тяжёлый день и вставать рано. Вещи хоть собрал?
Баки уныло улыбнулся и, отпустив колени, медленно поднялся. Хватит для одного раза. Он и так сказал достаточно лишнего. Им ведь было хорошо вместе, всегда. И в том, что ему мучительно хочется большего, Стив не виноват. Это всё мобилизация. Это всё чёртова война.
— Конечно. Ещё вчера. Стоят немым укором у родителей. Ох и влетит мне завтра…
— Ещё не поздно вернуться, — усмехнулся Стив.
— Ещё чего, — Баки посмотрел на Стива, пытаясь найти в его облике последствия своих слов. Хоть что-нибудь. Но ничего не было, Стив выглядел как обычно, мягким и насмешливым, разве что щёки горели ярче. — Не дождёшься.
Он расстегнул форменные брюки и спустил их до колен, снимая. Встряхнул в воздухе, складывая стрелки месте, и повесил на стул к кителю. Рубашка отправилась на пол — завтра он наденет свежую. Звание обязывало. Потом подошёл к своей кровати и демонстративно пододвинул её впритык к такой же узкой кровати Стива. Ножки громко заскрежетали по доскам пола, за стеной ругнулись соседи. Не обращая внимания, Баки упал поверх покрывала, вытягиваясь всем телом с тихим стоном блаженства. Кровать была твёрдой, совсем не как в доме родителей — под сеткой матраса была привинчена фанера для придания жёсткости. То, что надо.
— Спи, — негромко сказал Стив и снова развернулся к столу, подхватил карандаш. — Я доделаю кое-что и тоже лягу.
Баки угукнул и зарылся лицом в подушку, закрывая глаза.
Бельё было несвежее, пахло им и его потом. Баки улыбнулся. Было в этом что-то странное. Завтра он уедет, но часть его останется здесь — запахом на белье, зубной щёткой, бритвой на маленьком зеркале с отслаивающейся амальгамой над жестяной раковиной в кухоньке. Он специально не забирал ничего — купил в дорогу всё новое. Нет ничего страшнее, как ему казалось, вдруг остаться в квартире, где нет ни единого напоминания о человеке, который жил с тобой. Словно в миг становишься одиноким и брошенным. Он уедет, но останется кое-какая одежда и пара растоптанных башмаков. Не так уж и мало.
Часть его, большая, останется тут. Может, это даст ему сил и везения вернуться домой?
Баки выпростал руку и положил её на кровать Стива. Пусто. Его мучительно не хватало сейчас, но Баки не смел звать после всего, что уже умудрился наговорить. Он тяжело вздохнул и подумал, какой же, всё-таки, дурак.
*
Баки успел задремать, но когда почувствовал, как кровать рядом чуть прогнулась и скрипнула, сон моментально слетел. Он открыл глаза и увидел Стива, который лежал на боку с ладонью под щекой и смотрел на него в темноте. За его спиной светлело от скудных ночных фонарей окно без занавески. Из-за этого хрупкое тело Стива золотилось по контуру.
— Что ты делаешь?
— Смотрю, — тихо ответил Стив.
Баки показалось, что он видит своё отражение в его чёрных зрачках. Только показалось — было слишком темно.
— Помнишь, тебе было девять, и ты неудачно спрыгнул с качелей, прямо пяткой на ржавый гвоздь, и теперь у тебя там шрам?
— Почему ты вспомнил? — спросил Стив.
— Не знаю, — Баки вздохнул и перевернулся на спину, уставился в серый потолок. — Для меня это словно вчера было. А сейчас нам двадцать пять, и я ухожу на войну… Словно чья-то дурацкая шутка. Не верится просто, что всё это про нас. И про ржавый гвоздь, и про войну.
Стив тихо хмыкнул. И Баки вдруг почувствовал его тонкую прохладную, но очень крепкую ладонь на своём плече.
— Бак, ты серьёзно говорил? Ну, про…
Баки замер на мгновение и повернул голову, встретился взглядом со Стивом. Даже в темноте ему почудилось, что он видит, как у того горят уши и скулы.
— Серьёзнее некуда, — выдавил он из себя. В горле пересохло в момент.
Стив издал звук, очень похожий на смешок. Сердце Баки заколотилось так, что впору было удерживать руками.
— Нет, ты не подумай… Просто… Понимаешь, я всегда представлял, как буду стоять в церкви, обязательно с краю во втором ряду и смотреть, как ты ведёшь свою будущую жену к алтарю. Обязательно миленькую и очень хорошенькую, других у тебя и не бывало. Представлял, как однажды возьму на руки твоего ребёнка, и у него будет точно такая же ямочка на подбородке и длинные густые ресницы. А потом он вырастет и назовёт меня «дядя Стиви» и спросит о чём-нибудь важном. И я расскажу ему. Наверное, странно, что мне приходят в голову такие мысли…
— Ну уж, — Баки снова повернулся набок и притянул Стива к себе. Тот дрожал, хотя в комнате было тепло. — Что-то ты очень далеко заглядываешь, сопляк. Даже я так далеко не смотрю. Мне, вообще-то, на войну завтра.
Стив коротко вздохнул.
— Я не отвечу тебе сейчас. Но когда мы снова встретимся, я буду готов. Поэтому… не влипни там в неприятности, ладно?
Баки сжал руки крепче, и спустя время — кто бы сказал, сколько минут прошло? — Стив затих в объятии. Вот только теперь была другая проблема — до Баки дошло, и его самого начало потряхивать. Стив не… Стив обещал подумать. Господи Иисусе.
Но не успел Баки воздвигнуть теории и опровергнуть их, как Стив выпутался из его рук и вдруг скользнул ниже, так низко, что Баки почувствовал тёплое дыхание на животе, прямо под задравшейся майкой.
— Что ты… Стив!
— Это не потому, что ты уезжаешь. И не из-за того, что ты мне наговорил, просто… — голос Стива звучал в меру уверенно и в меру натянуто. Баки чувствовал — каждое слово даётся другу с трудом. Он замер, едва удерживая дыхание и сердце, чтобы не выскочило из-за рёбер. — Просто закрой рот, Баки Барнс, и дай мне попробовать.