Стив сам не понял, как умудрился задремать.
*
— Внимание! Предупреждение! — закаркало по-немецки из динамиков. — До расконсервации бункера «Каракатица» осталось пять минут. Внимание! ..
Стив пришёл в себя мгновенно, словно выныривая с глубины, замотал головой. Наташа разминалась, проводя комплекс упражнений у дальней стены. Её чёрный костюм тускло бликовал от скупого света лампы. Старк ещё спал у стены напротив на боку, подложив под голову свой рюкзак и руку. Вид у него был, как у ребёнка. От голоса он заворочался и открыл мутные глаза.
— Время?
Стив кивнул.
— Пять минут.
— Хорошо, — Тони зевнул, переместился в сидячее положение и потянулся. — А кому-то не лень делать зарядку, — сказал он, пригладив взглядом фигуру Наташи.
Стив подумал, что зарядка ему самому бы не помешала. А ещё лучше — несколько поз из йоги и пара литров кофе. Он нервничал и ничего не мог с этим поделать. Ему казалось, что он слышит дыхание Баки за дверью, и тут же называл себя больным на всю голову. Даже если он там и он в сознании, Наташа не зря разминается. Он может быть в состоянии, в котором будет не рад спасательной операции. Что он будет делать, если Баки просто не захочет уходить с ними? Если начнёт отстреливаться и драться? Уводить силой? Стив знал, что у Тони на этот случай есть шприц с лошадиной дозой транквилизатора и электро-блокаторы для руки. Это подействует. Но от самой мысли о принуждении стало тошно. Правильно ли он поступает? Имеет ли он право решать за Баки? Что ему делать?
Стив с нажимом потёр виски и глаза под закрытыми веками, подхватил приставленный к стене щит и подошёл к бетонным воротам, встал на изготовку. Наташа закончила упражнения и устроилась с левого края, чтобы изнутри её не было видно. Тони последовал её примеру и встал справа. На его руке уже мерцала красная перчатка с готовым к разряду репульсором.
— Внимание! До расконсервации бункера проекта «Каракатица» осталось…
— Десять… девять… восемь…
Стив подобрался и пригнулся, чуть присев, пружиня в коленях. На счёт один в глубине стены что-то ухнуло и вздохнуло. Бетон вздрогнул, и створки ворот пошли в стороны. Взметнулось облако пыли, Наташа едва сдержала чих, зажав нос пальцами.
Стив смело вошёл внутрь и очутился в небольшом техническом тамбуре с серыми стенами. На противоположном конце светилась по контуру белая дверь, справа — панель замка. Стив, не раздумывая, подошёл и приложил к ней карточку. Дверь мягко вкатилась внутрь паза, открывая длинный белый коридор. Отстойник, подумал Стив. Здесь должна проводиться деактивация костюма или верхних слоёв одежды. Проще говоря, чистка.
— Внимание, — спокойно объявил мужской голос по-немецки. — До цикла очищения… десять… девять… восемь…
Стив оглянулся, но и Наташа, и Тони уже были внутри, вместе с ним.
— Надеюсь, это будет не зарин, — невесело пошутила Наташа. Её лицо напряжённо замерло, она вся напряглась, как перетянутая струна. Круглая дверь за их спинами вкатилась обратно в паз на счёт «пять», а после «ноля» из многочисленных форсунок в потолке и стенах коридора на них обрушились потоки… прохладного воздуха.
— Я был уверен, что так и будет, — улыбнулся Тони. — Тратить дезактиватор в мирное время — разориться можно. Включить его подачу можно и удалённо.
Их продули со всех сторон, и только после этого индикация в конце коридора зажглась зелёным, и дверь откатилась. За ней зияла темнота, густая и опасная, но едва Стив приблизился к порогу, на потолке замерцал эффект разгорающейся гирлянды. Лампы вспыхивали одна за одной, наполняя светом просторное помещение с низкими потолками. Тело бункера.
— Добро пожаловать! — раздался знакомый мужской голос с акцентом, и Стив вздрогнул, переглянувшись с Нат. — Я так ждал вашего визита, что позволил чуть сместить график расконсервации бункера. Конечно, не сильно, всего день, и персонал готовится к этому событию только в понедельник, но что поделать, я не мог заставить вас ждать так долго. Ко всему, я дорожу своими людьми, капитан. Не хочется, чтобы вы убили их. Но как же я рад вас видеть! Прошу прощения, не могу встретить лично, но вы проходите, располагайтесь, как дома, в моём скромном жилище!
— Зола, — тяжело вздохнула Нат. — Разве мы не взорвали тебя к чёртовой матери в прошлый раз?
— Фрау Романофф! Я тоже очень рад вам! Вы же не думаете, что то место в Нью-Джерси было единственным, где я храню свои данные?
На скулах Стива играли желваки. Тони посмотрел на него, но Стив, кажется, даже не слушал въедливый голос с запоминающимся акцентом. Он смотрел куда-то вперёд и шёл между двух рядов столов с мониторами на них, туда, где в дальнем конце бункера стояло громоздкое устройство с толстым стеклом. Капсула непонятного назначения, опутанная проводами и трубками в мерцании тусклого оранжеватого света.
Стив подошёл к ней вплотную, и лицо его застыло бледной маской. Он положил руку на стекло, расправив ладонь, будто приглаживая, и тихо произнёс:
— Бак…
========== Часть 2. На мосту ==========
Человек на мосту… его Цель.
Он не знает его.
Он бьёт изо всех сил, наотмашь, и от каждого удара у него гудят кости, и что-то скрежещет в левой руке. Они почти равны в силе и настойчивости победить, но цели слишком разные.
Он дерётся, чтобы убить. Или, если рассматривать неудовлетворительный исход миссии как приемлемый — обездвижить, вывести из строя, сломать что-нибудь в этом большом и чересчур сильном теле. В случае с таким упёртым противником всё приравнивается к убийству.
Цель дерётся неправильно. Словно больше натаскана защищаться, а не убивать. Это однозначно слабое место. Никто не может защищаться вечно. Это выматывает. Цель блокирует удары и отводит от лица нож, и слабость эта выпячивается так сильно, что он ощущает её в нагревшемся воздухе между ними. Она так очевидна, что изнутри становится чуть щекотно. Кажется, это называется смех.
Он не смеётся, конечно. Хотя никто не может видеть его страшную ухмылку из-за маски. Никому нет дела до вечного тёмного пятна на лице. Они срослись с ней.
Если повезёт, он убьёт свою Цель. И всё его существо кричит о том, что это будет правильно.
Ему не везёт.
Бой быстрый и страшный, и любой другой противник уже давно был бы мёртв. От мельтешения конечностей свистит воздух. Вдалеке звучат глухие хлопки выстрелов, кто-то кричит и отдаёт приказы. Это не воспринимается важной информацией. Цель, кажется, держится на одном лишь упрямстве и нежелании дать ему добраться до других людей за своей спиной. Словно они чем-то важны ей. Цель уходит от удара и перекатывается, блокирует, с силой пинает в грудь и снова подпускает слишком близко; Цель хватает его за лицо, и…
Маска вдруг слетает на асфальт, потоки задымлённого воздуха касаются вспотевшего лица, и он замирает и прикрывает глаза на мгновение. Время словно замирает. Как же хорошо. У него всё же есть лицо, он чувствует его. Оно влажное, и воздух кажется прохладным, когда касается кожи. Он вдыхает полной грудью, время снова набирает обороты, и он вспоминает — Цель. Сзади.
Он оборачивается.
Цель смотрит так, как никто и никогда не смотрел на него.
Это не страх и не ужас. Не ненависть. Не брезгливость. Не непонимание.
Это… удивление. Шок. Это неверие и… узнавание?
Отклонено. Никто не может узнать его. Его не существует. Призрак.
— Баки? — спрашивает Цель, и её рот так и не закрывается, а глаза широко распахнуты.
Он хмурится и уже готов отвернуться и исчезнуть в валящем отовсюду дыму. Отступление. Угроза раскрытия. Неблагоприятные условия для ведения боя, преимущество на стороне врага. Не дать захватить себя в плен.