— Я принесла тебе немного поесть, ты не можешь принимать лекарства натощак, —
мягко говорит она.
— Спасибо, — отвечаю я с лёгкой улыбкой, пока она наклоняет немного вперёд мою
кровать и для удобства поправляет за спиной подушку, так, чтобы я могла принять сидячее
положение и поесть.
В момент, когда медсестра выходит из палаты, входит другой человек. Это мужчина, ему примерно тридцать лет, у него короткие, тёмно русые волосы и яркие голубые глаза, похожие на цвет ясного неба и небольшой намёк на бородку. Он одет в джинсы и белую
футболку, которая подчёркивает его мускулистое тело и чёрную кожаную куртку. Я ловлю
себя на размышлении о том, какой он красивый. Интересно кто он? Может он составляет
часть моей жизни? Моей семьи? Узнала бы я его, если бы это было так?
Теперь я больше ни в чём не уверена, потому что ничего не помню.
Мужчина приближается ко мне немного с сомнением и смотрит серьёзно. Его
красивые глаза не отражают никаких чувств, такие холодные. Быть может мы не
родственники, и на самом деле я его не знаю.
— Здравствуй! Как ты себя чувствуешь?
Я наблюдаю за ним несколько секунд, пытаясь выяснить, возможно, я уже его где-то
видела, но, к сожалению, его лицо никого мне не напоминает.
— Хорошо… — говорю я не очень убедительно.
Он кивает, наблюдая за мной ещё секунду, прежде чем пододвинуть стоящий у стены
стул ближе к кровати, чтобы сесть.
— Это я нашёл тебя сегодня утром в парке, — рассказывает он мне. — Я полицейский, агент Натан Маккой. Ты можешь сказать мне, что с тобой случилось? — Его вопрос вновь
возвращает мои слёзы, и чтобы не плакать перед ним, я просто качаю головой, хотя
испытываю сильное разочарование от того что ничего не помню. Он продолжает смотреть на
меня, и его взгляд становиться всё более и более серьёзным, более бесстрастным, несмотря
на то, что это он спас меня – не знаю даже от чего – его поведение производит впечатление
крутого парня. Кто знает, будучи агентом, сколько раз он задавал эти же вопросы, находясь в
похожей ситуации. Я просто ещё один человек, которого он допрашивает, такая же, как и все
остальные, напротив, даже хуже, потому, что я не могу ответить. — Я понимаю, может быть, ты не хочешь говорить об этом в данный момент. — Неожиданно, его тон становится теплее, более понимающим, возможно, ему меня жаль.
Я снова качаю головой, пробуя проглотить узел, который образовался у меня в горле, и
пытаюсь ему ответить.
— Нет. Нет, дело не в этом. Я не помню, я ничего не помню.
Натан, так мне кажется, он представился, от удивления широко распахнул глаза.
— Ты ничего не помнишь из того, что произошло до этого утра?
— Ничего, что случилось, до того как я проснулась здесь. Я даже не помню своего
имени, — признаюсь я.
Несколько секунд он разглядывает меня с выражением страдания и сжимает челюсти.
Похоже, он не знает что сказать и смотрит ещё несколько секунд прежде чем заговорить. У
него на лице меняется выражение, он выглядит расстроенным, хотя всё ещё не
демонстрирует никаких чувств.
— Мне жаль, — произносит он неожиданно нежным тоном, но потом как будто
приходит в себя, его лицо становится прохладнее, возвращаясь к бесстрастному и
серьёзному выражению, и он встает со стула. — Извини, что потревожил, я оставлю тебя, чтобы ты поела.
Не говоря больше ни слова, он ставит стул на место и уходит.
Я следую за ним глазами, смотрю на дверь, которая осталась приоткрытой и откуда он
только что вышел.
«Что случилось со мной? Что мне теперь делать? Кто я?»
Глава 3
Натан
Я выхожу из палаты и хмурю лоб, вновь прокручивая только что состоявшийся
разговор. В коридоре, напротив палаты, скрестив руки и опираясь на стену, меня ждёт
Мэйсон.
— Итак? — Спрашивает он, приближаясь ко мне.
По пути от центра до больницы я рассказал ему, что случилось во время моей
ежедневной пробежки.
— Она ничего не помнит, — сообщаю ему. Мэйсон сжимает губы в гримасе
разочарования, когда я смотрю в сторону, то вижу идущего по направлению к нам доктора.
Может быть, он располагает большей информацией о девушке и объяснит, почему она
ничего не помнит. — Здравствуйте, мы специальные агенты Маккой и Геллер из ФБР, —
представляемся мы, останавливая врача. — Это вы, лечите девушку из этой палаты? —
спрашиваю я, указывая на дверь рядом со мной.
— Да, это я. Чем могу вам помочь? — Вежливо спрашивает доктор Миллер, чьё имя
написано на бейдже, прикреплённому к белому халату.
— Вы можете сказать нам что-то о состоянии её здоровья и что, предположительно, с
ней произошло? Я заходил к ней несколько минут назад, чтобы поговорить, но, похоже, она
ничего не помнит. — По работе мне приходилось сталкиваться со многими случаями, когда
правонарушители делали вид, что потеряли память, пытаясь избежать допросов и ареста, но
я не думаю, что эта девушка врёт. Её лицо невинное и искреннее, однако, даже близкие
люди, иногда, обманывают вас.
Доктор задумался на несколько секунд, как будто пытаясь найти способ объяснить
ситуацию.
— Да, девушка потеряла память, но всё намного сложнее, — говорит он серьёзно.
Меня и Мэйсона интригует то, о чём говорит доктор, и мы хотим узнать, что он
подразумевает под «всё намного сложнее».
— Что вы имеете в виду? — Призываю его к объяснению.
— То, что мышечная память не пострадала, но она ничего не помнит из того, что
касается её личной жизни. Я попытаюсь получше объяснить. Например, она знает, что такое
кофе и как его приготовить, но не помнит, нравится ли он ей, или пила ли она его когда-
нибудь. Компьютерная томография не показала повреждений мозга, но у неё отсутствует
память.
— И что это значит? — спрашиваю я, несколько сбитый с толку данной ситуацией, в то
время как смотрю на полуоткрытую дверь. Я вижу, как девушка задумчиво и с
нерешительностью держит в руках две маленькие упаковки с вареньем, и наконец, она
открывает одну, издалека мне кажется, что это мёд.
— Это означает, что возможной причиной потери памяти явился удар по голове, но
также и то, что в психологическом плане, её проблема состоит глубже, — объясняет он, заставляя нас лишиться дара речи. — Мы считаем, что сильная эмоциональная травма или
насилие, могли бы потрясти её до такой степени, что она больше не хочет вспоминать, —
продолжает доктор. Я не могу представить, что пережила эта бедная девушка, если её разум
решил всё удалить. Сколько раз я надеялся, что мой разум сделает то же самое, но вместо
этого, воспоминания до сих пор очень яркие. Кто знает, возможно, ничего не помнить о себе
хорошо? — На её теле имеются признаки насилия и избиений, также из рентгена мы
обнаружили пару плохо сросшихся ребер, что наводит на мысль о том, что это не первый
раз. Вероятно, ей пришлось иметь дело с жестоким человеком.
После этих слов у меня в голове всплывают болезненные видения: «её безжизненное
тело, опухшее и покрытое кровью, у меня на руках».
Я встряхиваю головой, чтобы избавиться от воспоминания, насколько это возможно.
Чувствую, что Мэйсон смотрит на меня так, как-будто он понимает, в какую сторону
повернули мои мысли, но, к счастью, пока ничего не говорит.
— Итак, если это своего рода психологический блок, возможно память к ней
вернётся? — спрашиваю я, возвращаясь к проблеме девушки.
— Да, память может медленно вернуться. Что-то может её разблокировать, но это во