— Замечательно. Жду тебя! — Пэтти послала подруге воздушный поцелуй и положила трубку.
Ничего «замечательного» в этом переезде Леа не видела. Более того, сейчас она здорово жалела о том, что согласилась на предложение подруги. Но Пэтти все равно не отступится от своего… В конце концов, доехать до ее дома — не такая уж сложная задача. Правда, тело превратилось в какую-то ватную подушку после нескольких дней, проведенных в постели…
Пэтти озадаченно смотрела на очередной нетронутый поднос с едой, принесенный горничной. Сколько это может продолжаться? Неделю, две, месяц? Леа приехала к ней позавчера и за это время не только не притронулась к еде, но и вообще не выходила из комнаты. Вчера Пэтти весь день подмывало зайти к подруге и выяснить наконец, в чем же дело. Но она помнила о своем обещании и изо всех сил старалась его не нарушать.
Сегодня ее терпению пришел конец. Что, если Леа решила умереть от голода и поэтому не выходит из комнаты? Неужели Пэтти должна ждать, пока это случится? Через неделю она выломает дверь и обнаружит лежащий в постели хладный труп подруги, которую она так и не убедила в том, что нужно продолжать жить… Перспектива, прямо сказать, безрадостная. Поэтому она, Патриция Уоткинс, во что бы то ни стало должна проникнуть в комнату на втором этаже и поговорить с подругой.
Пэтти решительным шагом направилась к лестнице. Но что она скажет Леа? Как убедит подругу в том, что она должна открыть дверь и впустить к себе Пэтти? Она остановилась около лестницы и оперлась о деревянные перила, покрашенные в цыплячье-желтый цвет, — этот цвет был одной из многочисленных прихотей Пэтти, которая после развода лихорадочно искала себе хоть какое-нибудь занятие.
Во-первых, ей нужно знать, почему Леа ушла из дома и не желает никого видеть. На этот счет у нее было несколько идей: Ричи устроил подруге грандиозный скандал после их посиделок в «Вирджин»; Ричи ударил ее — этого Леа, наверное, никогда бы не простила; ее подруга узнала о муже что-то ужасное, после чего поняла, что не может с ним жить. Последнее представлялось Пэтти достаточно вероятным — все друзья Леа сходились во мнении, что Ричи — темная лошадка. Конечно, никто не знал подробностей личной жизни Ричи Майера, но этот тип ни у кого не вызывал доверия. Достаточно было того, как он запудрил мозги Леа — бедняжка только и думала о том, как бы ему угодить…
Во-вторых, Пэтти должна понять, почему Леа не плачет, не жалуется, не устраивает истерики с битьем посуды — что, кстати, ей очень бы помогло, — а сидит в клетке своего безразличия и ни на что не обращает внимания. Пэтти хорошо помнила, как переживала стресс сама, — уж она-то устроила все по полной программе… Вначале разнесла в пух и прах дом, где они жили с Брассом, потом отхлестала по щекам его, выдрала несколько прядей у его любовницы, а потом очередь дошла и до собственного дома… Конечно, все эти акции оказались лишь временным обезболивающим — через несколько дней она бледной тенью слонялась по дому, не зная, куда себя приткнуть. Но она никогда не лежала пластом, как Леа, не замыкалась в себе. Общалась с друзьями, которые хотя бы частично могли взять на себя груз ее страданий… Но она-то страдала от того, что муж ушел к другой. А вот отчего мучается Леа — это Пэтти только предстоит узнать…
Стук в дверь не вызвал в комнате ни звука, ни шороха. Пэтти, правда, не рассчитывала, что ее впустят после первого стука, но ей все равно стало не по себе. Она постучала еще раз — ответа по-прежнему не было.
— Леа, скажи хотя бы, что ты не хочешь меня видеть, — обиженным голосом заговорила Пэтти. Но ей было совсем не до обиды — с каждой секундой в душе росла тревога. Что Леа делает там, за этой дверью? И жива ли она до сих пор? — Леа, ну ответь же что-нибудь!
К великому облегчению, Пэтти услышала знакомый голос:
— Ты, кажется, обещала, что не будешь меня беспокоить… Или мне нужно было остаться в гостинице? — В голосе Леа не было раздражения. Он был ровным и спокойным. Но именно это и пугало Пэтти — абсолютное безразличие ко всему было так несвойственно ее эмоциональной подруге… Нет, надо закончить начатое. Надо добиться, обязательно добиться того, чтобы Леа заговорила.
— Конечно, не нужно было… — Пэтти лихорадочно обдумывала слова, которые должны подтолкнуть Леа к разговору. — Просто… Просто… Мне страшно, Леа. Я хочу увидеть тебя, заглянуть тебе в глаза. Я боюсь за тебя и потому хочу тебя видеть. Понимаешь?
— Наверное…
Ее голос стал тусклым, подумала Пэтти. Именно тусклым, каким-то бесцветным. Словно этот голос принадлежал не Леа, а какому-то другому человеку. Или даже не человеку, а существу — странному существу с другой планеты, совершенно одинокому и оттого бесчувственному… Если бы Пэтти не была уверена, что за толстой деревянной дверью находится ее подруга, она никогда не узнала бы ее в обладателе этого потустороннего голоса.