- Так мне легче привязать себя к твоей реальности, - промурлыкала кошка, заметив мой насмешливый взгляд.
Я совершенно упустил из виду, что Надя не может сохранить человеческий облик в новой реальности, которую она создала из моей мечты, из сна, который я вижу каждую ночь. Но она обязана была находиться рядом. Иногда я думаю: а вдруг обычные кошки – это тоже переводчики?
- Али! – навстречу мне бежала Маша. Бежала очень смешно, на цыпочках, почти не касаясь тонкими каблуками сапожек скользких плит пола. Каштановые волосы рассыпались по плечам, тонкая черная юбка билась о стройные ноги. Кошка презрительно фыркнула, совсем как настоящая женщина.
Я вздохнул, и... пошел ей, Маше, навстречу, сначала нерешительно, а потом все быстрей и быстрей. Я побежал, уткнулся в волосы, пахнущие яблоками, мы шептали какую-то чушь, и просто целовались.
- Какая прелесть! – Маша погладила кошку. Та немедленно оцарапала ее и отскочила в сторону.
- Она не любит чужих, - пояснил я.
Вы ждете продолжения? А продолжения нет. Смешно... как долго я рассказывал вам, что мне пришлось сделать ради нашей встречи. И вы думали, что история будет длиться бесконечно. Но все длинные истории заканчиваются одинаково: встречей главных героев, которые после всех терний пути живут долго и счастливо.
Мы с Машей тоже прожили долго и счастливо. Три часа. Три часа, которых не было в объективной реальности. Я первый раз в жизни гулял по городу без машины сопровождения, назойливых телефонных звонков, внимательной охраны и неизменного Сергей за спиной. Мы целовались в подворотнях, как подростки, и пили вино, сидя на обледеневшей заснеженной набережной. Я танцевал с ней танго в полупустом ресторане. Нет, не так! Я танцевал!
Но вскоре Надя начала уставать. И я споткнулся, ведя Машу в танце. А лицо официанта вдруг пошло трещинами, словно старинная фреска, и я обнял Машу, чтобы она не увидела, как распадается реальность. Черная кошка, которая все это время не отходила от ног, жалобно пискнула и умоляюще посмотрела на меня.
Я понял, что наступило время прощаться. Там, снаружи, возле несуществующего ресторана, уже стоит машина Сергея, который отвезет Машу домой. Нужно только вывести ее на улицу, чтобы она не увидела, как задрапированные дорогой тканью стены элитного ресторана, превращаются в обшарпанные стены старого гаража на окраине промышленной зоны. Если нужно создать и долго удерживать реальность, сейсмопереводчки работают по старой сказочной схеме: они выбирают реальный физический объект, и придают ему необходимую форму. Так уходит гораздо меньше энергии и сил, чем на воссоздание полных физических параметров. Говоря другими словами: вместо того, чтобы выстроить в нашей объективной реальности настоящее здание ресторана, и населить его штатом работников, она приукрасила старый заброшенный гараж. А официантами послужили обыкновенные крысы. Вам это ничего не напоминает? Правильно. Мыши вместо кучера, а тыква вместо кареты.
Я посадил свою девушку в машину - кошка вдруг прыгнула ей на колени.
- Ты не едешь? – испуганно спросила Маша, хватая меня за руку.
- Нет, - ответил я. – Поезжай домой и жди меня там. Я скоро буду!
Вы, женщины, читающие эти строки, знаете ли вы, чего не может вынести мужчина? Я слышу, как вы перечисляете: измена, предательство, равнодушие. Милые мои, наивные мои, ничего-то вы о нас не знаете. Мужчина может перенести все, кроме собственного бессилия в глазах любимой. Иногда мы предпочитаем казаться подонками, этакими флибустьерами, которые играют женщинами и судьбой. Вольный ветер в паруса и семь футов под килем – мы веселы, бесшабашны и злы. Кто пытается закрыть нас в милой теплой клетке с ежедневными горячими обедами и отутюженными рубашками? Маленькая хозяйка большого дома?
Пятнадцать человек на сундук мертвеца! Йо-хо-хо! И бутылка рома! Нам милее крыша из звездного неба и горький запах костра! И жадные объятия случайной подружки из далекого порта! А под пиратской банданой прячется страх, страх бессилия, но мы предпочитаем, чтобы вы, женщины, запомнили нас такими: веселыми, гордыми и злыми. И мы убегаем от вас, унося с собой слабость, боль и страх, и топим их в бутылке пиратского рома.
Из последней командировки я вернулся безногим куском мяса, брошенным в инвалидную коляску, и полностью зависящим от своего помощника Сергея. У Смерти есть лицо. И у той, что пришла за мной, оно было обычным. Ни элегантной бледности, ни сакральной отстраненности - обычная... нет, не женщина - бабенка, каких миллионы. Ладно скроенная, с крутыми бедрами, и одета так, как я всегда любил: в черное, облегающее платье до колен, присобранное под туго натянувшей ткань грудью, на тонких бретельках. В пухлых, умело накрашенных губах была дерзко зажата сигарета.