Подполковник в голубом берете медленно – уже для проформы – достает ручку, отвинчивает колпачок… что-то еще пытается объяснить, но его заглушает гул самолетной турбины… «У кого – вспышка? Давай, сфотографируемся на память. А теперь, Степа, жми за “санитаркой”»…
Грохочущая магнитофоном палата – самая вместительная в медсанбате: последних раненых эвакуировали с госпиталем. Полчаса назад. На каждом квадратном метре стены – нарисованные елки. Ох, как хотелось видеть ее живую! Несколько сдвинутых буквой «П» парт, накрытых застиранными, но накрахмаленными простынями. Посередине, на тумбочке – «кремлевская елка». Так написано на листке, приколотом к высохшему букету. В нем подобие верблюжьей колючки, окаймляющей «бывшие» цветы. Их – свой свадебный букет – принесла бойкая Маринка Саид – медсестричка, недавно вышедшая замуж за афганского гэбэшника. В Афганистане нет цветов. Эти привезли из Кушки. «Главная елка» украшена ватой, нитками мулине и чертиками, сплетенными из трубок от капельниц. Зато стол – слава Аллаху! – воистину православный: и с жареной картошкой, и с лисичками. Блюдо от шеф-повара – полуманты-полупельмени. А уж чего налить… «Маринка, дай “сиську”! (лимонад SiSi в диковинной тогда для нас банке из алюминиевой фольги). Командир, выруби на фиг Горбача, пора считать!» – «Восемьдесят, восемьдесят один, восемьдесят два… восемьдесят восемь… И под нарастающий гул – все хором: ВОСЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТЬ!!! А потом…
* * *
С Новым годом! Где бы вы сегодня ни находились: полковник в отставке Яковлев, генерал-майор медицинской службы Антонов, бывший военный наблюдатель ООН Рейнтхофер и ты, водитель рядовой запаса Степанов… Может, в наступающем году отыщется и сгинувшая в талибское лихолетье украинская афганка Маринка Саид, в ту новогоднюю ночь так задорно спывавшая «Ты ж мэнэ пидманула»…
Шинданд, Афганистан,
1988 – 1989 гг. – Петербург, 2006 г.
Знамя в тубусе.Дежурный БТР перед штабом.Забеленные стенды с призывами.
Резкие порывы ветраразносят по опустевшим дорожкамразорванные картонные коробки.Прощайте.
Пустой аэродром.Использованные гильзы ракет-ловушек.…сегодня на Кабул что-нибудь будет?Смена ооновцев. Мэйджер Борис. Лиэйзн офисер.…один «горбатый» на Ташкент. 200 человек всего.
Пронзительные сирены КамАЗов.Колонной выруливают со стоянки.Автобат провожает раненых. Домой.…уже эхо.
Когда я вернусь и Ташкент мне объявит о рейсе,Пускай на узбекском, но все же родном языке,Растают, затихнут разрывы душманских эрэсов,Я вспомню о строчках на этом тетрадном листке.
«Мы уходим, уходим, уходим, уходим…»В последний раз.Завтра будет: вышли.
На трезвую голову не придет.Пристрелят завтра, а пока высплюсь.
6 февраля. 7.03. Последний восход.Единственная в Шинданде аллея.Посажена нами. Девять лет назад.Колючие ветки.Остается.
Память выталкивает на поверхность самое-самое.15 декабря.Грозная толпа.Идущая, направляемая, устремленная.Белые чалмы, черные повязки, рваные бушлаты, поношенные пиджаки.Долго расставляли охрану у оружия.Сандалии и кроссовки на босу ногу.Останавливались в кустах. И снова шли.Сели.Под торжественными портретами Маркса и Ленинащуплый мулла зычным простуженным голосомраспевал выворачивающие душу аяты.Траурная месса по погибшим от землетрясения в Армении.Мурашки по спине.
Жалобная песня двигателя.Зато погода бодрит.
Афганская колонна с продовольствием и горючим.Заночевавший в грузовике водитель-пуштунсосредоточенно совершает утренний намаз.На раскрашенном под лубок кузовевитиеватая надпись: «Аллах даст все!»Пришло на память:– Что везешь? – Рис.– Откуда? – Из Кушки.– Так кто его дал? – (улыбается) Аллах.
– Скажите, майор, а что вы делаете со своими мусульманами, если они хотят вступить в партию?– Операцию, обратную обрезанию.
Английский журналист.– С каждым приездом я вижу здесь все больше оружия и разрушений.Я был в Афганистане уже трижды. Сейчас в четвертый…– Ее Величество должна вами гордиться…