Ныне врачующий где-то в Америке хирург Бачаев ампутировал у Басаева полуоторванную ногу. Бачаев был из тех, кто оказывает помощь любому… Но с басаевцами дальше в горы не пошел – другой тейп. С Басаевым ушел Хамзат. Но Чечня живет по законам куначества. Кунак – это прежде всего родственник. К ним относятся и соседи-односельчане. Все собратья по роду-тейпу – тоже кунаки, но подальше. Кстати, когда чеченец говорит «братья», он имеет в виду свой род или из уважения причисляет к нему собеседника – на время беседы.
А пока алероевцы Хамзата с беноевцами Басаева шли вместе по направлению Сержень-Юрта. Несмотря на промозглый в этих краях декабрь, погода стояла ясная и солнечная. Впереди маячил набирающий крутизну лысый, почти бесснежный склон. Шли молча, постоянно поглядывая на небо. Только бы не заметили с воздуха… Несколько раз дозорные улавливали какой-то гул. Тогда все замирали, искали укрытие. Нет, просто воздух в тот день был каким-то звенящим и гулким. Беда для уходивших в горы боевиков пришла с вершины. Когда передовой отряд растянулся на последнем перед перевалом склоне, оттуда ударил снайпер. Или даже несколько. Первым потери понес Хамзат. Его люди бросились оттаскивать мертвых собратьев. Чуть отстававшие басаевцы прийти им на помощь особенно не спешили. Хамзат пытался кого-то выслать для перехвата стрелявших, но от Басаева последовала команда: «Отходить!» Спрятаться было негде: весь склон для снайпера был как на ладони. А он, невидимый, бил зло и метко. После четвертого упавшего хамзатовца наступила очередь отряда Басаева: первым схватился за горло его носильщик. Потом молча уткнулся в снег радист, недолго искавший противника в прицел своей снайперской винтовки. Кто-то из басаевцев крикнул Хамзату: «Всех убитых и раненых стаскивать назад, вниз!» Но сам не столько принялся спасать хамзатовского раненого, сколько за ним укрылся. Очередная пуля добила хамзатовца. Басаев, скатывающийся уже без носилок, что-то кричал. Но здесь уже каждый был за себя или за свой тейп. Вот и другой беноевец укрылся за раненым моджахедом хамзатовского отряда. А двух своих, сраженных снайперской пулей, басаевцы-беноевцы стаскивали бережно – заслоняя собой. Наверное, что-то заметил и снайпер. По понятным только ему признакам, он методично добивал тех, кто к нему оказывался ближе. Ближе были алероевцы, своими телами, как щитами, прикрывавшие беноевцев. Когда спустились на километр, оказалось, что Хамзат потерял девять моджахедов, Басаев – четырех. Остановились. Тяжело дышали. Кто-то из басаевцев клял спецназ, но в это что-то не верилось. В этих горах могли быть только свои. Тогда и прозвучали имена никому не подчинявшихся русских мстителей – Палыч и Полина… Хамзат от Басаева ушел, простившись как моджахед с моджахедом, талиб с талибом. Их многое связало и столько же развело.
В сборнике всезнающей ОБСЕ «Кавказ в поисках мира» на 185-й странице есть набранная петитом почти незаметная сноска: в мирные годы 1991 – 1994 и 1996 – 1999 до шестидесяти тысяч русского населения бывшей Чечено-Ингушетии исчезли бесследно. И далее: близка к этому судьба ногайского населения Шелковского района, вытесненного с мест своего обитания… В некоторых селениях ногайцев священный для мусульман обряд обрезания проводится после принятия у мальчиков зачета по стрельбе: испытание выдерживает тот, кто со ста метров срежет у бегущего барана рог, не задев головы… Осенью 1999 года затерялись сведения о судьбе нижнетагильской биатлонистки, неоднократном призере мировых первенств Полине Власовой. Она сама разыскивала мужа – сгинувшего в плену солдата майкопской бригады. Двадцатисемилетняя дочь бывшего тренера сборной Союза в пятнадцать лет стала мастером спорта по стрельбе.
Федералы широким фронтом входили в горную Чечню. Командование жестко требовало результатов, генпрокуратура – точно так же – соблюдения законности: если мочить, то только, как велено, в сортире… Но какая там законность, когда в каждом третьем селе федералам предъявляют семью, которая только вчера кого-то схоронила: подкрались, подстрелили, ушли… Но мочили-то, действительно, духов. Откуда знали?
Командующий собрал узкое совещание. Заслуги начальника разведки, а заодно главного фээсбэшника не вспоминали. А прокурор – тот вообще, не отрываясь, нервно рисовал чертей по всей странице рабочего блокнота. «Ты мне найди, Сергей Алексеич, кто там бузит, – распалялся командующий, – у тебя, сам же говоришь, если не дух, то доверенный? Ты что, не понимаешь – население провоцируют на повстанчество? Возьми негодяев и сдай прокурору. Это – приказ. Мы – законная власть, а не бандиты. Вот и в Сержень-Юрте, завтра, как пить дать, будет митинг. Там четверых сняли. Говорят, мирных. Кто снял? Я тебя, Сергей Алексеич, спрашиваю?» В распоряжении начальника разведки оставался все тот же майор Миша Гасанов, знающий Чечню как восьмиметровую комнату в своей махачкалинской общаге: ну, какой же майор со своей квартирой? Рано!