С досады – на одном демократическом порыве – угоняет самолет Минводы – Анкара: душа требовала признания. Отдышавшись от не самой шустрой погони, сначала воюет за Азербайджан в Карабахе. Потом – это уже серьезнее – учится в талибской школе в Пакистане. Но уже весной 92-го около двадцати северокавказцев перешли из чечен в абхазы. До того захватив автобус с заложниками – в ответ на попытку задержания по самолетно-минводовскому делу. Защитник свободной России, не став политиком, эволюционировал в уголовника, а затем в боевика-террориста. За полгода Басаев пережил больше, чем граф Монте-Кристо за всю жизнь…
Что же до Абхазии – из песни слов не выкинешь. Война против грузинских уголовников и местных шеварднадзевских приспешников прибила в абхазский стан и преданных «нерушимому Союзу» (преданных «новой Россией»!) прибалтийских омоновцев и казаков – как патриотов, так и авантюристов. Время подскажет, к кому отнести уже упомянутого нами отчаянного казачьего атамана-рубаку, называвшего себя Валерием Павловичем Луспекаевым (сына?). Между боевыми порядками местных ополченцев (кстати, почти на четверть – тоже грузинами) и пришлых интернационалистов нашлось место и воинству «Конфедерации народов Кавказа», выдвинувшего своего командира в замминистры обороны Абхазии – по добровольцам. Оценки полководческого дарования тогдашнего Басаева расходятся. Остановимся на бесспорном: не щадил ни себя, ни своих, ни чужих. Но перевес абхазов над грузинским воинством, рекрутированном, напомним, из руставской колонии, обеспечили все же местные пассионарии, импортировавшие ельцинский лозунг в доселе изнывавшую под тоталитаризмом страну пицундских пляжей и сухумских мандаринов. В феврале 1994 года Басаев во главе 500 – 600 боевиков из «абхазского батальона» вернулся в Чечню, закрепив связь с освобожденной Абхазией, в том числе сыном от гражданского брака с абхазкой из Гудауты Индирой Джения.