Я не приду.Ведь «встреча» – похоже на сербское слово «счастье».…Так банально: не слезы, а снег…Расстанемся любя.
Память
Любовь – это золото скифских курганов —В холодных оправах музейных витрин.Я к ним подойду и задумчиво встануПред прошлой эпохой – один на один.
Колечко, что стало теперь экспонатом,Быть может, навстречу счастливой судьбеПодарено было в далеком когда-то:«Любимая, это – тебе».
Коль живы
Коль живы – под поземку векаИз заунывной тишины,Где ни греха, ни слез, ни смеха,Сквозь вас не смотрим со стены,
Примите и не осуждайтеНавзрыд пришедших в декабреЗабытых чувств. И млейте, тайте.А лучше – смейтесь и рыдайте.Автограф мой в календаре
Пусть скрепит силою законаПрикосновения испуг.Семь цифр – номер телефона,Как бисер – номер телефона,Летящий номер телефона.Тепло и живость губ и рук.
Коль живы и в желаньях злые……вот только ходики идут…Мы все же, все же молодые:Нам Бог добавил пять минут.
Беса ме мучо
Посвящение сорокалетним
Первое, что схватывает взгляд, это движение, штрих…Краски воссоздают лица и чувства.Красный способен донестипорыв и отчаяние…
В легком красном плаще, чуть сутулясь,ты уходишь по удаляющемуся перрону, молча обходя лужи,не оглядываясь. Идешь на шпильках, навстречу осении зиме.
Запахнув шинель, сквозь поземку Александровского садая иду по гранитным плитам вымерзшего розария:прочь от отвернувшегося ангела,под прицелом бездушной камеры,сканирующей лица живые и каменные.
Импрессионизм памяти —в черно-белой графике штрих-ценников.Из предреволюционной хроники спешатнеуслышанные афганцы брусиловского прорывав шинелях с капюшонами-башлыкамимимо светящихся опарышей киосков,торгующих на керенки-зайчики.Доколь?Снег засвеченной штриховкой скользит по щекам.Хроника замедляется до пульсирования немых картин.На подводах и санях возят синий торф…Это из прошлого? Или из будущего?В просторном после снесенных сараев дворесозывает хозяек точильщик —одноногий еще с испанской.Беса ме, беса ме мучо…
Первый в сумрачной коммуналке телевизор,серебряный и торжественный, как полет Гагарина.Я перелезаю через кузов грузовика,перегородившего улицу.Первомайская демонстрация.Люди с красными повязками следят за стройностью колонн.Белым по красному: «Пусть всегда будет солнце!»Ура.
Камера наплывает на черную, африканского камня, плитус серебряными титрами:Капитан Антонио Дега-Дега, инструктор Осипов…Год рождения – пятидесятый,через дефис – фиолетовая зелень тропиков.Планета сделала полный оборот.Будто и не было розового тумана…Беса ме, беса ме мучо…
Уже не на экране режут пальцы четыре камешка:табачно-желтый, медсанбатовски-белый, черный, как гарь,прозрачный, как третий тост.На горячем и витиеватом афганском ковре —холодный арбуз.Красный.
Как флаг на последнем уазике рижского ОМОНа.Не спрашивайте, какой мы национальности, веры какой…Поколение, живущее несбывшимися надеждами…Замедленная съемка…Запомните наши лица.
У колонны на площади – разноцветные стайки людей.Среди них – ты.В чем-то легком и красном.Ты меня видишь, торопишься навстречу.Накинув на плечи весну.Сейчас ты спустишься в подземный переход.Я жду. Тебя нет.Хруст пустого целлофана из-под цветов…Пушка на Петропавловке бьет двенадцать.Стоп-кадр.Помолчим о нас…
Жена
Минута
60 – это начавшая таять минута —58, 57… Капля из реки времени.Пробившаяся змейкой ручейка,она обрывается страстной вертикалью водопада,отдыхает в манящем ложе озера,чтобы продолжить себя в новых надеждах и заботах —неумолимом потоке капель-секунд,созвучных вступлению флейты…
51, 50… За минуту мысль совершает оборотот выпавшей пломбы до вселенской боли.Минута может стать вечной.