Ты прекрасно выглядишь…Я снимал со своего свитератвои длинные волосы…Приходил домойи садился заниматься с дочерью…
…и у меня все так же. Дочка уже в десятом…Слушай, надо как-нибудь встретиться…Тебе пора?У тебя сохранился мой телефон?Запомни, вместо тридцати семи – сорок пять…Я знаю, в моем формуляреЧем меньше пустующих строчек,Тем чаще сомнения – прочерк.Ведь память – как скрипка в футляре.
На память о нашей невстрече
Памяти Ирины Головач
…Господь создал человека и вложил в него способность любить Всевышнего. Не затраченную на Бога любовь Человек отдает Человеку.
Я видел тебя один только раз. Случайно.Это было в Москве или кабульском Теплом Стане.Нет, скорее в Минске…на фоне выбеленной церкви,которую часто показывают в телевизионных заставках.
Ты была так графична в белом хитоне плаща,Темноволосая, на черных шпильках.Гордо неся голову, ты нехотя опускала паранджу ресниц,обходя фиолетовые лужи.
Когда? – Теперь неважно.Точно – это было в мае…Расстояние меж нами сократилось до протянутой руки.А потом каждый ушел один.Я долго провожал тебя взглядом.Жаль, у меня не было букетика —задумчивых белых горошинок – они тебе шли.
Так бывает только весной.Когда ты изящна и величава.Подойти и сказать: «Вы красивы»…И не спросить телефон.И никто никогда не хлопнет дверью.Не будет запаха пыльной штукатурки.И ничего впереди.Только весна, потом лето, осень…И бабушки, продающие у метро цветы,повяжутся платочками.
С тех пор ты идешь по моей ладони.Ты осталась вечной закладкой,как пустой конверт 198 – стерлось какого-то – года.…Каждый Новый год превращается в старый,как елочные иголки – в колкий мусор.И только душа – как незаглушенный реактор затонувшей подлодки.Годы пустые, как пространство между зимними рамами.Пустота под хруст целлофана от неподаренных тебе цветов.
Ты бы ждала маленьких, но событий,означающих всего лишь внимание.Произнести твое имя – уже позвать.Куда?
…волк подставляет горло под пасть победителя.Инстинкт преклонения. Зов.Боготворить, несмотря на встречный ветер злобы и неверия.Столкнуть друг с другом вихри природы.
В пузырящемся бетонном болотехоть носком коснуться поляны, где цветут ландыши.На мгновение. Чтоб увидели из космоса.
Всю жизнь – с шашечки на шашечку на красный свет.Как с балкона на балкон.Не оступись. Чтобы отомстить, пощадить.Ты – Юдифь с разящим кинжалом.Разбей стеклянную скорлупу предопределенности.Не хватит силы – растопи отчаянием.Преклоняться – обнять твои колени.Вознести руки. К небу. На восток. По шелковому пути.Не вырывать из сердца – прятать.
…И пусть не суждено вспыхнуть свечамв высоких канделябрах венчальной готики.Но те маленькие – в стеклянных аквариумах —горят без копоти, согревают цветы,чтобы кто-то другой мог подарить их тебе.
«Остались переезды,а нас на свете нет».Остались мы, мечущиеся между Китаем и Польшейв вечном поискеМиллионаАлыхРоз.
Последний день
Был солнечный апрельский день.Только изредка шел снег.
Стук шпилек под белым плащомя услышал раньше твоего голоса.
It was a sunny April day.Though snowflakes from time to time fell down the Earth.Taps of shoetacks under your white cloakI’ve heard earlier than your hello.
Был солнечный апрельский день.Только изредка шел снег.
En traversant la rue au feu rougeNous nous moquions du probleme irresolu des amoureux russes.Dans ma paume moillée je serrais tes doightsEt votre anneau de marriage.
Перебегая улицу на красный свет,мы смеялись над неразрешенным вопросом русских влюбленных.Своей мокрой ладонью я сжимал твои пальцы иВаше обручальное кольцо…
Был солнечный апрельский день.Только изредка шел снег.
Du dok upp tva ganger pa arbetet.Jag var radd att komma for sent till stationen.Du log med dina perskiska ogonOch smorde mina vindbitna lapparMed ditt rosa lappstift.
Ты дважды показывалась на работе.Я боялся опоздать на вокзал.Ты улыбалась своими персидскими глазамии делилась с моими обветренными губами своей розовой помадой…Ты говорила, что не испытываешь угрызений…Но со временем – все тяжелее обманыватьлюбящего тебя мужа.