Но тут мне попался здоровый темноголовый гриб-боровик — захолонуло сердце, перехватило горло. Глаза мои, нюх обострились, я пошел челноком, как сноровистый пес. Рассеянность, расслабленность исчезла — как не бывало. Я стал приметливый, быстрый, азартный. Нашел благородных грибов, сколько мне захотелось. Не то чтобы много, но хватит на суп и жареху.
Чрезвычайно довольный собой, вышел на берег канала, зажег костер, вскипятил мутноватой, нечистой воды, сыпанул в котелок горсть чаю, достал сахару, хлеба. Чай получился немыслимо вкусный, а после чая еще вкусней — сигарета.
Солнце грело меня. В рябинах строчили дрозды. Над каналом в сплошной синеве летела белая чайка. Горел костер. И тишина подступала со всех сторон, великая тишь. Казалось, она поглотила речной трамвай с капитаном Венькой Авдюшкиным.
Вдруг завыла сирена. Я подхватился, собрал пожитки, оставил сорокам хлеба, сахару, колбасы. Речной трамвай оказался рядом, за рябиновой гривой. Большой белый корабль стоял, сунувшись носом в берег. Капитан встречал своих пассажиров у трапа. Тотчас все собрались. Корзины полнехоньки были грибов: горянки, серянки, лазнухи, свинухи, волнушки, солёники, мочёники — белых никто не нашел.
Моторист Сережа поднял трап на палубу. Речной трамвай сполз с берега, развернулся, пошел по каналу.
Венька сказал, что быстро идти нельзя: воды становится маловато в канале, винт уводит за собой, выпивает воду. И правда, вода побежала следом за нашим судном. Открылись основания берегов, забереги, голое желтенькое дно. Берега канала сложили сто пятьдесят лет назад из фашинника, ивовых прутьев, укрепили каменьями, насыпали грунту. Ребрышки обнажились тепеэь, торчали прутья, будылья...
Речной трамвай шел меж не очень крутых, вровень с ходовой рубкой берегов. Дул встречный ветер, желтые листья берез трепетали, багровые гроздья рябины покачивались. Березы здесь низки и кривы, их кроны округлы, оглажены ладожским ветром. Стволы берез ярки, будто покрашены белилами, как яблони в ухоженном саду. Алыми сполохами являли себя осины. Справа невдалеке простиралась синяя, напруженная ветром Ладога.
Корабль плыл в расцвеченном, праздничном мире. Он плыл медленно, быстро плыть ему запрещалось. У руля стоял Венька Авдюшкин. Миг беспричинного счастья длился, скорость времени сравнялась со скоростью нашего судна. Венька вел корабль посередке русла канала — по фарватеру...
— Хотите? Нате, — сказал капитан, приглашая меня к штурвалу. — Когда пустой канал, просто. Середины держаться — и все.
Я взялся за рожки руля и почувствовал силу, биенье мотора. Припомнилась мне большая река, и парус рвется из рук. Я держу его, правлю на стрежень. Лечу. В лицо брызги. В носу ладьи лоцман, Венька Авдюшкин. «И вечный бой! Покой нам только снится... сквозь кровь и пыль... летит, летит степная кобылица и мнет ковыль...»
Когда это было? Какая кровь? Какая пыль? Какая кобылица? Годы мои утекли, как вода, а это осталось. Сперва я поплавал на лодке под водительством Веньки. Теперь держусь за руль речного трамвая. Что будем потом? Какой корабль? Какая река? Или море?
Я вышел на воздух. Корабль по-прежнему плыл меж рябин и берез по тихой воде канала. Сладко спали его пассажиры. Исправно отстукивал дизель.
Пришла на палубу девочка Лена, и я спросил у нее:
— Леночка, зачем тебе нужно увидеть змею?
— Интересно, — сказала Лена. — Всего-то я один раз змею видела. В зоопарке. Гюрза называется, что ли... Всего одну змею.
— А почему ты не в школе? — спросил я у Лены.
— А, сегодня у нас день такой. Несерьезные все предметы. Пение.
— Разве тебе не хочется научиться петь?
— Там глупостям всяким учат. Какие-то два такта, три такта, четыре такта. Считать заставляют: раз-и, два-и... Я песню если услышу — и сразу запомню, без всякого счету. Вот я услышала песню «Смело, товарищи, в ногу» — и запомнила. — Лена спела мне песню «Смело, товарищи, в ногу». — Там что? — спросила она меня, заглядывая в капитанскую рубку.
— Там капитан.
— А можно туда?
— Можно.
Лена пошла в рубку. Капитан посадил ее на высокий стул.
— Справа Орешек будет, — показывал Венька. — Смотрите! Сейчас хорошо видать. Тут аккурат канал начинается, а вон там Нева. Сейчас проходить холм Славы будем. В бинокль увидите, че написано. Там памятник есть — красиво! Нате поглядите...