Пароход задрожал, забурлил винтом, зашлепал по ряби. Радуга отступила. Ноги ее погрузились в пучину вод. Капитан принял левее, не захотел искушать фортуну — «удача будет». Радуга стала погасать. От нее остались блекло-алые мазки, лепестки... Пароход шел по черному, масляно взблескивающему озеру к насыщенному сильным сине-зеленым светом востоку. В небе доигрывали сполохи зари. Внизу у бортов разгуливали волны.
К рассвету стало покачивать. Запахло штормом. Но шторм не успел разыграться: кончилось озеро. Пароход вошел в устье реки и покатил по гладкой воде мимо ольховых кустов и корявых берез, мимо поленниц дров и серых дровяных избушек.
Маленький пароход, в прошлом сейнер.
В Петрозаводске я пересел с большого белого парохода на маленький, выкрашенный серо-свинцовым суриком. На белом пароходе можно было послушать (или самому прочесть) лекцию, побывать на концерте, в кино — для этого он и мотался по озеру, чтобы обслуживать проходящие суда искусством и агитпропом.
На сером пароходе можно увидеть, как за кормою тащится трал. В него попадается корюшка. Не только корюшка — разная рыба, но в этом месте, у восточного побережья, трал зацепил стаю корюшки. Отчасти ее изжарят на сковородке, отчасти убьют формалином, измерят и взвесят. На сером пароходе рыба — не столько насущная пища, сколько предмет науки. В пищу идут отходы научного материала.
Плыву по Онего на пароходе науки.
Удача
Смотрю на воду — утреннюю, вечернюю, тихую, резвую. Как сказано в песне: «Вода, вода. Кругом вода». Точнее, короче не скажешь о том, что видишь с палубы парохода.
Одно дело — палуба белого парохода, другое — палуба серого корабля науки. Палуба здесь красного цвета. Под капитанской рубкой установлена лебедка для спуска и подъема трала. На барабаны намотаны ваера. Сам трал, со стеклянными кухтылями и поместительным кутцом, сушится на левом борту. На палубе — бочки для засолки рыбы, ящики для сдачи улова на базу, на носу — брашпиль... Капитан кричит: «Отдать якорь!» Брашпиль приходит в действие, крутится якорная лебедка, грохочет цепь.
Под мачтой на бочке сидит помощник механика Толя, в одних трусах, загорает. На предплечье у него написано: «Бороться, искать, найти и не сдаваться». Начитанный человек.
Навстречу прошел левым бортом трехпалубный теплоход «Ф. Панферов». Толя спросил:
— Кто такой Панферов?
Начитанный Толя Панферова не читал.
На ноге у Толи, на голени, написана жалоба — будто не самого Толи жалоба, а Толиных ног, мускулистых, толстых ног рыбака, чтобы крепко стоять на палубе в качку: «Вы устали ступать по свету».
Жалоба — авансом. Ну что же, у Толиных ног есть время и отработать аванс.
На палубе корабля науки полным-полно людей: команда, люди науки, студенты- практиканты. Все заняты делом: шкерят сигов, окуней, щук, лещей, налимов, гребут лопатами ряпушку. Ученые, их помощники (помощницы), студенты вооружены весами, безменами, пинцетами, пробирками.
Рыбаков (и ученых тоже) постигла удача: сильный, стремительный, пятнистый тигр-лосось попался в трал. Обычно лосось уходил из трала. Этот попался (радуга обещала удачу)! Голову и хвост лосося — в уху, тело лосося — на просолку, к Дню рыбака, кишки лосося — чайкам, жабры, желудок, молоки, чешуя оприходованы наукой. В институтских лабораториях определят, откуда он родом, куда держал путь, каков его возраст, нагул, чем он питался, покуда не угодил в рассол.
На корабле науки рыбацкая удача — это не просто удача, а еще и новый шаг в изучении рыбных богатств Онежского озера.
Тема
Третьи сутки стоим на якоре в Ивинском водохранилище. До Онежского озера вверх по Свири километров тридцать. А вниз по Свири... Сесть на проходящий белый трехпалубный теплоход — и через двое суток дома, на Озерной пристани в Ленинграде. Можно запечатать в бутылку письмо самому себе, кинуть в Свирь и спустя какой-нибудь месячишко вдруг выловить где-нибудь в устье Зимней канавки. Если, конечно, попутный ладожский ветер пригонит бутылку в исток Невы... Если плавучую ценность не выловит и не сдаст в магазин — за двенадцать копеек — любитель-ловец в Подпорожье, Свирице или Рыбацком...