Решить эту тему, чтобы не остались внакладе поколения ныне живущих людей и будущие поколения, можно только сообща, с учетом всего комплекса природных и исторических взаимосвязей человека и озера. При этом нужно прежде всего иметь в виду оптимальный, не изменяющийся тысячелетиями уровень Онежского озера.
...По вечерам мы собираемся в кубрике за столом. Виктор Иванович Попченко набрасывает на странице блокнота чертежик.
— Значит, так: это — Онежское озеро. Здесь Вознесенье. Это — Свирь. Ивинский разлив. Здесь мы стоим... Здесь Вологодская область. Вытегра... В Онего есть реликтовая фауна, очень чувствительная к малейим изменениям химизма воды, особенно мизиды — ракообразные, они встречаются во многих морях мира, а в пресной воде очень редко, в том числе и в онежской. У нас живет редкостная рыба — бычок-рогатка. И потом черви. Мои любимые черви... Антропогенное вмешательство в природу чревато...
В наших собеседованиях принимают участие капитан и механик — главные люди на пароходе. Кто главнее? Ну конечно, капитан. Однако... капитана, случись нужда, заменит на мостике любой член команды, все знают основы судовождения. Машину же запустить некому (кроме Толи, второго механика). Механик знает себе цену. Ему лет сорок, голубые глаза, подчерненные копотью, мягкие льняные волосы. Михаил Алексеевич. Миша. Голос у него зычный, будто это не голос, а глас народный. Механик намолчится у себя в машинном трюме, вылезет на палубу и вещает — говор его исконный, онежский. И все его слушают, делают так, как скажет механик. Случится аврал: рыбу шкерить — механик первый ее пластает, чешуя летит, как искры от сварки. Случится застолье — он первый оратор. Человек он увлекающийся, попросил у меня что-нибудь почитать — я дал ему толстую книгу, роман Пикуля «Моонзунд». Он просидел над романом — я видел: мой кубрик напротив кубрика механика — от вахты до вахты, четырнадцать часов. Не ел, не пил, не спал, прочел роман запоем.
Механик выслушивает доводы, аргументы, постулаты начальника экспедиции. В груди его зарождается некий звук, будто заводят дизель. Сейчас он что-нибудь скажет, и в кубрике станет тесно от зычного его гласа. Вот механик встал, звук прокатывается у него по горлу, рокочет:
— Ничего у тебя не выйдет!
— Почему не выйдет? Выйдет, — вежливо возражает Виктор Иванович. — Мы рекомендаций не даем. Мы только соберем данные — там посмотрят, прикинут...
— Из Онежского озера воду можно в аккумуляторы заливать!
— Я знаю. Я все же гидробиолог.
— Эта вода знаешь куда течет? — Механик создан природой для митингов. В кубрике тесно, тесно ему, его пафосу.
— Знаю, конечно.
Механик не слушает возражений. Он не говорит, он вещает:
— Она течет в Ленинград!
Сказал — как отрезал. В кубрике сделалось тихо, все призадумались, вспомнили: и правда, онежская вода течет в Ленинград.