— Привет. Степа, как приятно видеть знакомое, почти родное лицо! А куда вы меня везете? К тебе в мастерскую? Может, все-таки заедем в бар. я не успела позавтракать.
Сосед слева засмеялся:
— Люблю рисковых телок…
Степа укоризненно покачал головой.
— Позавтракаем на даче, дорогая, все пройдет на высшем уровне…
— Но я люблю утром икру… — капризничала я, — с лимоном и чуточку апельсинового сока с коньяком.
— Будет тебе белка, будет и свисток. — сказал сосед слева, погладив мое колено, и я демонстративно придвинулась к нему.
Хотя Степа не мог нас видеть, он произнес ровным голосом:
— Эта не по твоим усам, успокойся, пока тебя не успокоили…
И мой конвойный превратился в бесчувственную статую.
Остановились мы перед двухэтажным домом, с огромными окнами и застекленными верандами. Перед зданием был разбит цветник, уже прибранный и засаженный к лету рассадой, а весь участок опоясывали высокие кусты боярышника, на фоне которых почти не просматривалась проволочная сетка.
— Как тут хорошо! — сказала я непринужденно. — Это ваша дача, Степа? Жаль, что вы никогда не приглашали меня с Людой, она, наверное, бывала здесь не раз…
— Ну, теперь у вас будет время привыкнуть к этой даче, — сказал Степа многозначительно, вылезая из машины, и я снова удивилась непропорциональности его долговязой фигуры и крошечной головки. Мои спутники шагали рядом со мной, зорки следя, чтобы я не сделала неожиданного движения.
— Шаг в сторону считается побегом… — пропела я, и конвойный со шрамом сказал с удивлением:
— Чего радуется, курва?
Его компаньон не издал ни звука, лишь старался не смотреть в мою сторону.
Мы прошли через светлую дубовую переднюю, явно сделанную на заказ, и оказались в кабинете, заставленном шведскими стеллажами. Меня восхитил камин — классический модерн, с изразцами и чугунной отделкой в виде лилий.
— Да, Степа, вкус у вас безукоризненный! — похвалила я реставратора. — Неужели этот дом ваш?!
Он показал мне на кресло возле камина, сел по другую сторону и скомандовал своим подручным:
— Завтрак по вкусу нашей гостьи. А мне кофе, тосты и яичницу с беконом.
— Прямо как в заграничных кинофильмах… — засмеялась я, чувствуя, что напряжение постепенно начало спадать.
Конвойный вкатил дубовый столик на колесах и сдернул крахмальную салфетку.
Степа жевал яичницу лениво и равнодушно, точно травку, и между несколькими глотками кофе сказал:
— Это дача Карена. Ты не знала о ней?
— Нет. Наверное, он ездил сюда с другими девушками.
— Мальчики наглупили, — продолжал Степа. — Убийство им не поручали. Я оплакивал его, как родного брата, такой голове государством руководить…
— А не играть в мафиози… — прервала я.
— При чем тут мафиози? Вы не в Америке, моя дорогая… Просто я по-дружески просил его отдать эти запонки, мне светило приглашение в Южную Америку от одного очень серьезного коллекционера… И я давал Карену максимум, по самой высокой таксе…
— А теперь — ни запонок, ни Карена, ни дачи…
— Нет, дача была оформлена на мое имя, и встречную расписку мы изъяли из твоей квартиры, а запонки, надеюсь, ты нам подаришь… Я просчитал, они могут быть только у тебя, и бедный Карен пострадал напрасно…
— Да что в этих запонках замечательного? — искренне вырвалось у меня.
— Мой миллионер собрал редкую коллекцию в память о невинно убиенном государе-императоре и его семье, и с этими запонками я был бы самым желанным гостем и сотрудником…
Терпение Степы казалось безграничным. Я хотела сказать, что запонки у вдовы Карена, но мне вдруг стало за нее страшно.
— У меня уже нет запонок, — сказала я небрежно, — я их продала.
— Кому? — Степа согнулся в кресле, точно для прыжка. — Пойми, я отдам тебе любые драгоценности Карена. Тут дело не в цене, а в раритете. Если я потребую, миллионер сделает меня директором императорского музея… Так кому ты продала запонки?
— Я их не продала, а поменяла.
Я начала медленно рассказывать, как Карен обнаружил их пропажу из секретера и как орал на меня.
— Да, пока ты была на кухне, Марат не успел их взять и от растерянности бросил под книжный шкаф.
— Так зачем его эти зверята мучили?
Он виновато пожал плечами.
— У мальчиков восточный темперамент.
— Но вы же дружили!