— Это еще почему?
— Мы с их точки зрения, врем как дышим. Наш точный доход, якобы определить трудно, изначально предполагают, что поймаем трех плавунов, а заплатим только за одного. Совсем ничего нет, взыщут неустойку. Медведь сливки снимет — не накормим, жизнями возьмет. Город убивать не станет, паразита на затылок и вперед! Что так, что этак — нам без разницы.
— Так удрали бы!
— Ага, до первого стражника. Деды-прадеды промышляли, вот и нам приходится. Мы трое, — он кивнул на остальных, — способностей к охоте и промыслу не имеем, насильно заставляют, иначе город с голодухи загнется. Плантации и питомники, около половины потребностей покрывают, остальное за наш счет.
— Не падайте духом, всадим в него пулю, одним захребетником меньше станет. Завтра осмотрюсь, прикину что к чему.
— Отдохни с дороги, мы тамбур пока забаррикадируем. Придет сегодня или нет, бдительности терять нельзя, оружие под рукой держи.
Я приготовил Зверобоя и завалился на лежак. Уснул не сразу, дождался, пока другие не захрапели. Ночь прошла спокойно, утром встали одновременно, попили чайку. Потом Онерк пробурчал:
— Синт, пошли на берег.
После их ухода, сразу же принялся расспрашивать Моркета:
— Какой план? Что ты там, про живую приманку говорил?
— Я соврал, жить хотелось! Выдумал все!
— Придумывать любишь? — я благодушно улыбнулся. — Я тоже! Сейчас тебе ноги прикладом переломаю. Потом найду местечко, где ты приманкой поработаешь, только бегать уже не сможешь! За тобой должок, придется вернуть, хоть бы и кровью!
— В нынешнем состоянии, мне не справиться. Я ребятам не говорил, но знаю где у него логово.
— Почему молчал?
— Так меня на смерть и послали бы, я самый бесполезный в команде. Там глубокая расщелина, с пологим дном. В середине зверь выкопал пещеру. Выхода два и неизвестно, по какому он пойдет. Наверху можно устроить засаду, что бы направить его в нужную сторону, кто-то должен кровавый след оставить.
— А если прямо над входом?
— Не получится, стены нависают. К тому же медведь не дурак, он людей за километр чует. Просто не станет выходить, с его жировым запасом, спокойно месяц просидит.
— Как насчет обвала? Завалить вход и все дела!
— Он за полчаса, в поисках воздуха, десять метров легко прокапает. Вылезет в самом неожиданном месте! Что мы там накидаем — снег и осколки льда? Я тебе уже сто раз говорил — ты не представляешь, кто он вообще такой! Единственный способ — приманка должна пробежать мимо и увлечь его за собой. Уж очень он, на свежую кровь падкий! Модификант, взял бы с собой бурдюк с дыркой и выманил его.
— Где пещера?
— Выходишь на берег и идешь налево, метров восемьсот до расщелины. Днем он обычно спит.
В этот момент, забежал Синт и как начал орать:
— Шустрый, бросай все и за мной! Молодь кальмара к берегу подошла! Да шевелись копуша, час — месяц кормит!
Прихватил Зверобоя и помчался за Синтом. В чем там дело, честно сказать не понял, этого молчальника я раньше таким не видел. Мы вылетели на берег, где у двух спущенных на воду пузатых скользунов, нетерпеливо подпрыгивал Онерк.
— Явились оболтусы! Что ребятам скажем — жор шел, а мы мордами щелкали? Шустрый — ты новичок, поплывешь со мной, будешь грести.
— Живее парни, по дороге наболтаемся! — вмешался Синт.
Мы ссыпались через борта, я уселся за весла, на расстоянии пяти метров, так же усиленно греб Синт.
— Глянь, — Онерк кивнул на воду.
Я наклонился и посмотрел. Под водой, в нашу сторону, надвигалась гигантская тень. Полное впечатление, что там живое существо огромных размеров. Вода вокруг лодки вскипела, из нее начали выпрыгивать в воздух, маленькие серебристые рыбки. Со стороны материка, прилетели морские птицы и присоединились к веселью. Одна за одной, они начали пикировать и нырять. Потом заявились акулы или касатки, кто-то зубастый и пятнистый. Море, еще минуту назад бывшее абсолютно безжизненным, наполнилось криками, пыхтением и всплесками.
— Суши весла! — скомандовал Онерк. — Бери дубинку, глуши тех, кто попытается удрать! И брось наконец свою стрелялку, никто на нас не нападет.
— Кого бить-то? — я недоуменно огляделся.
— Сейчас увидишь.
Он стянул чехол с какого-то аппарата, установленного посередине буера. В центре ворот с ручкой, с боков отходят желоба, на них нанизаны деревянные круги с дырками. Достал из корзины леску, с часто привязанными к ней блеснами, пропустил сквозь отверстия в кругах, один раз обернул вокруг ворота. Бросил конец с грузилом в воду и начал медленно вращать, опуская леску. Из корзины показалось второе грузило, оно тоже полетело в воду, но с другого борта.
— Начали! — закричал Онерк и бешено закрутил ручку.
Леска проскакивала по желобу, на каждой блесне сидел маленький, в ладонь величиной кальмарчик. Получив удар об круг, они отцеплялись и подали на дно скользуна. Некоторые были оглушены недостаточно и пытались удрать при помощи щупалец. Тут в дело вступал я, бил их палкой куда попало. Хуже всего было то, что испуганные кальмары, брызгали во все стороны чернилами. Через минуту в них было все: буер, сложенные паруса, одежда. Особо меткий, влепил струю мне прямо в глаза, пришлось лупить их вслепую. Онерк подбадривал меня криками и не давал отвлечься ни на секунду. Даже не представляю, как там Синт в одиночку справляется, наверняка половина животинок сумела удрать в море. Кое-как проморгался и увидел, что леска закончилась, Онерк начал вращать ворот в другую сторону. Охотничья вакханалия продолжилась. Через пять минут, скользун был забит добычей доверху.
— К берегу.
Пришлось поработать деревянной лопатой. Честно признаюсь, такой способ ловли увлек меня донельзя, только успевай грести и махать дубинкой. Синт трудился не так эффективно, но куча мяса на берегу, росла в геометрической прогрессии. Через три часа, она превысила два человеческих роста, размером со стог сена — не меньше! С непривычки, стал уставать, а промысловики пахали как заведенные, приходилось соответствовать. Понятно, откуда в негостеприимном мире, столько народа. Если другие артели также работают, еды тут навалом! Мы ловим, акулы и птицы жрут, а кальмара не убывает, сам через борт лезет! К обеду, мы воздвигли на берегу из головоногих, подобие древних зиккуратов. Птицы потяжелели настолько, что летать не могли, только плавали растопырив крылья, акулы тоже куда-то делись. Жор закончился, последняя добыча, едва-едва покрыла днище. Полностью черные, промокшие и воняющие рыбой, мы с ребятами довольно посмотрели друг на друга — день прожит не зря!
Синт замешкался, а мы поплыли назад. Онерк возился со снастью, я неторопливо греб, сидя спиной к берегу. Нос буера мягко ткнулся в кромку льда, поднял Зверобоя и уже было собрался сходить, как обратил внимание на странное поведение Онерка. Глаза у него округлились, он тыкал рукой мне за спину и мекал:
— Ммм… меее…
Обернулся и мы с медведем, уткнулись нос в нос. Хочу заметить, что я стоял во весь рост, а он подошел на четырех лапах. Башка у него была шире моих плеч, хорошие такие клыки — в полторы ладони длиной. Глаз черный, шкура белая, морда наглая. Он принюхался и шумно выдохнул. Мне в лицо прилетело пол-литра соплей и слюней, а может и литр, кто мерить-то станет?! Я второй раз в жизни, ощутил Великую печаль — трындец котенку!
Вынашиваешь планы по ловле зверя, а он сам на тебя охотится! Дергаться первым, я и не пытался. Бывают такие моменты, что лучше предоставить право хода противнику. Если начну поднимать ружье, ему достаточно лапой махнуть — инициатива наказуема. Онерк не поможет, кроме пистолета на поясе, другого оружия у него нет. Чего не нападает-то? Почему медлит?!
Стоим значит и смотрим друг на друга. Шевельнуться боюсь, но глядеть-то никто не запрещает. Странный какой-то медведь, лапы длиннее чем им от природы положено, морда короче — не так, как будто по ней кирпичом ударили, но около того. Присмотрелся внимательней — да он же домашний! В смысле — ручной! Я конечно могу ошибаться, но с каких это пор, дикое зверье серьги в ушах носить стало?!
Косолапый запыхтел и толкнул меня лбом. Наверное, ему это заигрыванием показалось, но я чуть было с буера в воду не улетел. Выпустил ружье и пытаясь удержаться на ногах, обнял его за шею, руки как-то сами собой ухватились за ошейник. Раньше я полоску плетенной кожи, из-за густой шерсти не замечал. Медведь дернул головой, я вылетел на берег в мгновение ока, кое-как сохраняя вертикальное положение. Он опять подошел ко мне, впервые в жизни услышал жалобное порыкивание. Скулить этакая махина, явно не умела. Плакался он таким тоном, что впечатлительного человека, инфаркт точно бы хватил. Увидел у него на левом плече рану. Выглядела она просто отвратительно, животному прилетело из ружья почти в упор. Семечки лианы начали прорастать, естественно это привело к нагноению, воспалению и еще куче всякой-всячины. Книги по знахарству, рекомендовали раны тщательно прочищать и промывать. Пропустишь одно семя, придется повторно резать. Шея у медведя короткая, сам он вылизать плечо не мог.