Звездолет колебался…
Пока фламатер искал ответ, я позволил себе приблизиться к его корпусу. Перебежками одолел значительную часть расстояния, отделявшего меня от «Несущего груз». Затем начал осторожно подкрадываться к чернолицему врагу.
Уловив сверхчувственным восприятием тревожную вибрацию, пробежавшую по ангару — так всегда бывает перед залпом, перед бурей, — громко объявил.
— Медное царство — суть плоды садов и полей, серебряное — это книги, в которых собрана мудрость прошлого. Золотое — это смеющиеся дети. Ответь, что есть «четыре»? Что минует и что остается? Чем море дышит? Что глубже самого глубокого моря? Что круглее колеса? Где веселее всего поют на святках? Чем наполняются все долины? Что чернее засова? Где самый широкий мост…
Я выпустил шарик и, проследив, как едва светящаяся искорка, лавируя между металлических тумб-пупырышков, добралась и приклеилась к подрагивающей смоляной коже фламатера, на которой, если приглядеться, можно было различить странной формы чешуйки, — запустил второй. При этом тарабарил без остановки, так и сыпал загадками, присловицами, даже со страха частушку спел: «Моя милка сто пудов, разогнала верблюдв…» — и предложил звездолету объяснить, что значит «милка», «сто пудов» и кто такие «верблюды´»?
Между тем второй светлячок нырнул прямо в открывшееся на одной из опор корабля отверстие. Выполнив задуманное, мысленно включил пояс на полную мощность, обрел силу тридцати богатырей, стойкость Русалочки, пропитался партизанской храбростью и смекалкой и, несмотря на усиливающийся ветер, поспешил к выходу. Не тут-то было. Сил не хватило добраться до коридора, ведущего к лифту. Ясно, что «Несущий груз» успел изготовить гравитационный захват, справиться с которым у меня силенок не хватит.
В следующее мгновение я обернулся трехглавым боевым звездолетом, фламатером первого класса «Непобедимым никем и никогда». Успел рявкнуть.
— Стоять смирно! Двигатели глушить! Мыслей не прятать!!
Огни на корпусе «Несущего груз» вмиг погасли и в следующее мгновение вспыхнули вновь, вспыхнули ярко, в ином сочетании цветов и рисунков. В звуковом диапазоне ослабло гудение, нарастающая волна изумления, подобострастия, радости и неверия пробежала в ментальной ауре. Захлопнулось отверстие, откуда должен был хлестнуть гравитационный бич. Этих мгновений мне хватило, чтобы зацепиться длинным чешуйчатым хвостом за выступ в стене, где прятался выход из ангара. Я с трудом, с трудом пошевеливая грузным призрачным телом, по-прежнему вопрошая подчиненного, вскарабкался на ближайшее к выходу посадочное место. В следующее мгновение туда же ударила боевая серповидная оболочка. Она насквозь пронзила бестелесную плоть гигантского звездолета, ударила в стену.
Грохот, вспышка света до основания потрясли ангар.
Вновь кувырок, и на месте исчезнувшего линейного корабля очертился космический странник, предвестник смерти. Вначале я померещился фламатеру в одном углу причальной палубы, затем в другом.
Наконец дискообразное привидение начало медленно надвигаться на замерший на крайнем причале транспортный фламатер. Зрелище было жуткое, на «Несущем груз» вмиг поменялась световая сигнализация, от носа до кормы побежали бордовые огоньки. С звездолетом-призраком «Несущий груз» тоже справился без особых трудностей — в момент развеял изображение по причальной палубе, но этих мгновений мне хватило, чтобы добежать до выхода с палубы. У бронированной выходной створки я остановился, обернулся космическим волком — пространства здесь хватало. Крепко вцепился в стенки прохода и крикнул.
— Жду ответа. Если ты живое, скажи, что длиннее дороги и что есть величайшее украшение царского чертога?
Звездолет, по-видимому принял решение. Металлическая плита, прикрывающая вход, попыталась задвинуться и отсечь меня от выхода к лифтам.
Поздно, дружок! Космическому волку совладать с какой-то железной пластинкой раз плюнуть.
Неожиданно на причальной палубе гулко прогремело.
— Знаешь ли ты сам ответы на эти вопросы?
— Знаю. Четыре — это четыре стороны света, в какую ни пойдешь, всюду правду найдешь. Все минуется, одна правда остается. Лихо споро, не умрет скоро, рано или поздно, а добро худо перемелет. Вот так, Черный гарцук!
Я прилепил шарик к створке лифта, а сам продолжил.
— Море дышит волнами. Глубже самого глубокого моря ад. Круглее колеса солнце, на святках веселее всего поют на небесах. Снегом наполняются долины, грех чернее засова, а самый широкий мост по льду… Нет, Черный гарцук, ты не можешь быть мне отцом. Ты не знаешь, что любовь длиннее дороги и человек — украшение небесного чертога. Человек доставляет радость Творцам!