Сестры рыдали навзрыд. Взбесившееся солнце, краешком заглянувшее в провал, тут же, словно устыдившись своих грехов, спряталось за край скалы.
Каллиопа подошла ко мне, мы обнялись, я поцеловал ее в губы, она наложила на меня крестное знамение. Я в свою очередь провел пальцами по ее лбу. Затем она занялась взобравшимися снизу апостолами — благословила их. Провокатор из Дираха бросился к своей мамке, они обнялись и с чувством, в такт, начали прыгать с ноги на ногу. Скоро в их круг вступили все оставшиеся в живых поселяне, кроме Огуста. Они с уханьем и воплями окружили Каллиопу, и теперь, совершая ритуальный танец, бережно касались ее накидки, прижимали радужно посверкивающую материю ко лбам.
Третий столп приблизился ко мне и шепнул, указывая на Каллиопу.
— Кто это?
— Хранительница наших гор. Повелительница всякой произрастающей былинки, всякого ростка, тянущегося к свету. Супруга повелителя, — я указал на Георгия-царевича, успевшего подняться ко входу в туннель.
— А этот, без плоти, в боевом одеянии? — Третий столп повел глазами в сторону скелета, который беседовал с почтительно внимавшим ему Левием Матвеем, — ее второй супруг?
— Нет. У нас супружничают парами. Он и она, этого вполне достаточно.
— Так ты, учитель, из этих?
— Да, а что не похож?
— Нет, ты вылитый хорд из среднего разряда помешанных.
— Кого-кого?!
— Из разряда свихнувшихся, чья участь была ублажать прежних повелителей странными звуками и созвучными в окончаниях строчками. Эти, — Огуст презрительно цыкнул, — в смутные времена перемерли сразу вслед за шлюхами.
— А я из тех, кто сумел выжить. В горах…
— Слушай, учитель, они, — Огуст указал на моих друзей, — тоже верят в ковчег.
— Да. Это ваши братья. Если ты, конечно, уверовал…
— Что мне остается, — с некоторым раздражением ответил Огуст. — Попробуй не уверовать. Если, конечно, все это мне не снится?..
Я обрадовался.
— Снится, Огуст, снится!.. Это тебе мерещится. Сам ты в этот момент находишься в челноке, готовишься отправиться в обратный путь на Хорд. Вот прилег отдохнуть, и тебя обступили видения. Теперь они будут посещать тебя до конца твоих дней.
— И Неемо, и Хваат, и матросы, и этот… со своими проотолетариями. Они уже на челноке? Они ждут нас?
Я растерялся, потом скорбно почесался. Он будет неплохим правителем, этот Третий столп, он умеет бить в самое больное место.
— Нет, Огуст, они никогда более не появятся среди живых. Они навсегда ушли в страну мертвых, теперь обитают там. К нам будут приходить только во сне, только во время ночного отдыха. Будут являться из сумерек и возвращаться туда.
— Ты, учитель, нанес тяжкий ущерб Хорду, лишив нас таких полезных и много познавших поселян. Ты мог бы пораньше связаться со своим ковчегом, чтобы твои друзья вовремя пришли нам на помощь.
— Ты не прав, владыка, хотя я в полной мере признаю свою вину. Будь справедлив, я делал все, что мог. Мы упорно молились, и нас услышали. В том, что случилось, нет моей сознательной вины. Я не поддался трусости, не болтал лишнего. Впрочем, судить — это твое исконное право, повелитель. Это твоя земля. Только вот что я скажу, и тебе придется поверить мне на слово. Эта оболочка, — я обвел руками просторы приводной станции, — хранит Хорд. Она сдерживает норов Дауриса, не дает ему вспыхнуть и разбросать огненные струи по всему безатмосферному пространству. Так что тебе и твоим потомкам придется оберегать эту станцию, заботится о ней, причем очень долго ни один поселянин не сможет ступить сюда. Путь будет закрыт и для тебя и для тех, кто придет на смену тебе, пока вы не осознаете, как и каким образом она устроена.
— Что будет с Черным гарцуком?
— Он будет наказан. Но ты в свою очередь подаришь мне рукотворный ковчег. Я постараюсь показать его поселянам.
— У меня есть выбор? — спросил Огуст.
— У тебя есть выбор.
— Я должен подумать.
— Только не вздумай советоваться со старцами Ин. Они живут прошлым, а ты сумел заглянуть в будущее. Вообще, мне кажется, тебе не следует упоминать о том, что нам довелось пережить во владениях Черного гарцука. Рассуди, как отнесутся к твоим словам старцы, все благородные, образованные разряды, когда ты упомянешь о солнце, бегающему по небу, о палаче-океане. Оставь это им, — я указал на Петра, Павла, Левия Матвея, — пусть они расскажут. Они поведают поселянам как все было. Потом запишут. Советуйся с ними. Прислушивайся к Дуэрни и нашим сестрам, кто прошел через круги преисподней. Внимай тем, кто явится во сне.