Все равно порыв оказался настолько силен, что Дуэрни сдавленно застонала во сне и, когда сновидения пошли на убыль, я мгновенным ментальным толчком разбудил ее.
Прислушался…
Дуэрни затаилась, некоторое время лежала неподвижно, затем вдруг мгновенно члены ее одеревенели, и она впала в обычное для губошлепов ночное оцепенение.
Отключилась напрочь!
Ее мозг вновь стал холоден, мысли едва уловимы и касались оставленного в Дирахе отца. Обычная ночная перестройка сознания, оценка сделанного, устранение конфликтов, на которые обычно так богат день, поиск выхода из тупиковых ситуаций, чем и ценен сон — одним словом, та многотрудная созидательная работа, которую мозг всякого разумного существа ведет в ночные часы, снова ушла в тень. Какая сила раз за разом приглушала образы, рождающиеся у молодой мамки? Каким образом эти чудесные мелодии, мотивы, сплетающиеся порой в такие замысловатые полотна, что, казалось бы, невозможно разгадать их, мгновенно забывались при пробуждении? Что за механизм внедрили генные инженеры архонтов в рассудки создаваемых биоробов, чем спеленали души, чтобы те потеряли возможность запоминать, видеть, оценивать, разгадывать и сны? И конечно, пугаться их, верить им, надеяться на них.
Сознание не может остыть, отключиться, «вырубиться». Разум всего лишь меняет фазовые состояния, одним из которых — и достаточно продолжительным — является состояние отдыха или, если применить иную терминологию, перенастройки. Сны — основа любой творческой деятельности, ее немереный потенциал. Стоит лишить разумное существо сна, и оно потеряет душевный покой.
Глубокий, длительный, насыщенный образами и тайным смыслом сон мог появиться только в результате длительного и трудного развития такого удивительного органа как мозг. Первобытный человек просто не мог позволить себе надолго отключаться от окружающей среды. Сон его был подобен сну животного: короток, тревожен, поверхностен. Дикарь спал урывками, не более четырех часов в сутки. С тысячелетиями, по мере возрастания способности противостоять угрозам извне, сновидения постепенно превратились в важнейшую функцию, регулирующую деятельность мозга. С его помощью разумное существо не только обрело возможность восстанавливать духовное равновесие и справляться с подспудно накапливающимися психологическими трудностями, но и заглядывать в будущее, пусть оно затем отливалось в форме ритуалов и гимнов, формул и догадок, предсказаний, бредовых пророчеств и прочей непременно сопутствовавшей этому чуду чепухи. Разумное существо не может обходиться без сновидений и, что тоже крайне важно, без способности запоминать, видеть и воспроизводить в иной — например, словесной — форме те образы, которые мерещилось в часы отдыха.
Удивительно, но архонтам удалось успешно разрешить эти две конфликтующие между собой задачи: исключить сны и сохранить рабочий потенциал биокопий. Ничего не скажешь, воистину высшая цивилизация!
Я никак не мог заснуть, и не в оковах было дело, хотя, как ни вертись, они резали бока, упирались в ребра. Мне не давал покоя вопрос, как найти рецепт излечения поселян от внедренной безжалостной рукой фанатиков духовной хвори, пресекающей осознание сновидений.
Решение возможно, в этом у меня сомнений не было. Подобный запрет не мог не ослабнуть за тысячелетия вольной эволюции поселян, иначе они вряд ли выжили бы на этой планете. Надо отдать им должное, какую-никакую цивилизацию они сумели создать. Пример Дуэрни показал, что сны они видят, только не запоминают.
Но снятие запрета — это только полдела. Обретя способность видеть сны, чем добрые поселяне будут любоваться в часы ночного отдыха? Какую мифологию начнут выстраивать? Куда пойдут? По пути восхваления ковчега, чей флаг они посчитают необходимым пронести «через миры и века», или примутся вдумчиво изучать разницу между правдой и кривдой?
Задача заключалась не только в том, чтобы восстановить недостающие части постройки, придать ей законченный и приятный вид, но и объяснить губошлепам, зачем она собрана и как жить в ней счастливо. Это было намного труднее, и здесь нельзя было обойтись без сказок и — я размечтался! — без наших родненьких, незримых, сотканных из элементарных духовных частиц, сущностей, называемых «неведомой и крестной силой». Без полков эльфов, невидимых лазаретов, обслуга в которых состоит исключительно из фей, пери, вил и русалок. Без батальонов рыцарей, богатырей, царевичей, Иванов, крестьянских, солдатских и вдовьих депутатов… Без осеняющих их, напутствующих на добрые дела Перунов, Зевсов-Юпитеров, Аполлонов, Кецалькоатлей, Конираи Виракочи. Без прилипчивых личных гениев, прячущихся по углам дзядов и домовых — эти уж если где поселятся, их оттуда ничем не вытуришь. Ни из души, ни из дома…