Как бы это объяснить?
Рукотворная, скверно освещенная, подземная среда существовала вне человека, вне страстей — это было оскопленное пространство. Его требовалось насытить нелепыми — озорными, ужасающими, вызывающими восхищение, трепет, ненависть — любыми! — сущностями. Мы, люди, не замечаем, что каждый метр земного пространства, каждый предмет вокруг нас насыщен своеобразной аурой, придающей земным просторам свойский, привычный — обжитой! — вид. Родные места одухотворены воспоминаниями детства. Нехоженые края — ожиданием встречи с неизвестностью. Площадки, где размещены промышленные предприятия, до предела насыщены ощущениями социальной несправедливости, усталостью, надеждами вырваться из заколдованного круга бесчисленных механизмов и инструментов, страхом потерять работу, а порой и воодушевлением, которое каждый из нас испытывает, когда видит конечный результат труда. Автомобиль, одеваемый на сборочном конвейере, рождающийся в россыпи сварочных искр, красив ожиданием удобств, комфорта, лихой скорости. Ракета на монтажном стенде рождает в обслуживающих ее людях бессознательный страх и уважение перед сказочной мощью, заключенной в ее боеголовке. Что уж говорить о заброшенных руинах, лесных уголках, родниках, рождающих живую влагу!
Ничего подобного не ощущалось в глубине подземного тоннеля, по которому меня гнали вперед, на встречу с примитивной, не знающей, что такое сон, догмой. Мне было трудно в этом пространстве, оплодотворенном мечтой, родившейся на кладбище. Оно было мертво.
* * *На этот раз старики Ин ждали меня в тесном бункере, обставленном скупо и неряшливо.
Поверите, в тот момент я впервые не испытывал страха.
Душа устала…
Эти губошлепы, в чьих руках я находился, способные на все утюги, вызывали у меня разве что раздражение, которое выплескивает каждый из нас, когда во время интересной передачи — скажем, трансляции футбольного матча — начинает барахлить телевизор. Мне нестерпимо хотелось подойти к сидящим с каменными лицами Ин-ту и Ин-се и стукнуть каждого по голове. Глядишь, удастся устранить помехи и эти славные, пенсионного возраста ребята заработают как следует.
О чем они размышляли, пока мы молча разглядывали друг друга, не могу сказать. Они тоже вырядились в рабочие комбинезоны из гасящей незримую человечью ауру ткани. У обоих на груди многозначительно красовался треугольник с вписанной в него окружностью. У Ин-се треугольник был красный, а круг голубой. У Ин-ту — наоборот. Вот и все разнообразие, которое они допускали.
— Выходит, тупица, мы ошиблись? — спросил Ин-ту. — Ты, оказывается, птица куда более высокого полета, чем мы могли предположить. Способен принимать самостоятельные решения, воздействовать сразу на семерых исполнителей среднего разряда.
— Вот неугомонный! — отчаянно почесался Ин-се. — Теперь начал смущать поселян какими-то островами, недозрелыми экзотическими фруктами!..
Я обиделся.
— Почему недозрелыми. Самыми что ни на есть налитыми. Если бы кое-кто из высших всерьез подошел к этому вопросу, мы могли засадить садами склоны Фрекки и Лераада — здесь, говорят, удивительный климат. Тогда сами бы попробовали и уже не называли бы налившуюся, готовую осыпаться маалину недозрелой. Тем более аарбуз, который сразу трескается, как только на него надавишь.
— Как ты назвал этот фрукт? Аарбуз?.. — встрепенулся Ин-ту.
— Аарбуз не фрукт, а ягода, — поправил я его. — Маалина тоже ягода.
— Вот и попался! — старик обрадовался, захлопал в ладоши. — Вот и вляпался!.. Какая же это ягода, твой аарбуз. Это фрукт. Видишь, какой большой. Маалина — может, ты, каналья, и прав — ягода, а аарбуз фрукт. Того же разряда, что на пальмах растут.
— С вами спорить, — совсем по-человечьи вздохнул я, — себе дороже. Почему вы, старики, такие упрямые! Долблю одно и то же: нет архонтов, нет архонтов, сгинули они. Вы теперь единственные и законные наследники повелителей. Откажитесь от постройки рукотворного сосуда, обратите внимание на родную землю, приложите к ней руки… Все без толку! Пора бы одуматься, успокоиться. На худой конец, потребовать гарантии, а вы за старое. Теперь куда законопатите? Здесь, под Риихой Борсалос замуруете?
— Ишь ты, хитрый какой! — беспричинно развеселился Ин-се.
Он даже позволил себе соскочить с кресла черного дерева и пройтись передо мной гоголем.
— Нет тебя места на земле Хорда, даже если ты в самом деле был рожден в горах. Слишком крепко тобой овладели повелители, слишком откровенно ты пляшешь под их дудку. Знал бы ты, сколько лишних хлопот нам доставил.