Булычев Кир
Заповедник для академиков (фрагмент)
Кир Булычев
Заповедник для академиков (фрагмент)
Глава первая. 22 октября 1932 года
День был такой дождливый и сумрачный, что Лидия не уловила момента, когда он, закончившись, стал мокрой октябрьской ночью, хотя на часах было всего около шести и люди возвращались со службы. На трамвайной остановке у Коровьего Вала народу было видимо-невидимо, все молчали, терпели Дождь, а от- того почти не двигались -- словно стая воронов на рисунке Беклина. Лидочка пожалела, что не взяла зонтик, хотя отлично знала, почему не взяла -- зон- тик был старый, одна из спиц торчала вверх, к тому же он был заштопан. она не могла ехать в санаторий ЦЭКУБУ с таким зонтиком. А у шляпки поля были маленькие, капельки дождя свисали с полей, росли и срывались, норовя попасть на голую шею -- и, как ни кутайся, им это удавалось.
"Семерки" долго не было, а когда трамвай пришел, Лидии не удалось в него влезть, потому что она была с чемоданом и не протиснулась в дверь -чужие ко- ленки, каблуки и локти оказались сильнее.
Трамвай ушел, сверкая теплыми желтыми окнами, люди внутри шевелились, оживали, а те немногие, кто остался за бортом, смотрели на уходящий трамвай с пустой ненавистью.
Следующий трамвай не шел так долго, что Лидоч- ка совсем промокла и готова была вернуться в обще- житие -- обойдемся без ваших милостей, Академия наук! Но идти обратно было еще противнее, чем сто- ять. И Лидия решила, что, если она досчитает до ты- сячи и трамвая еще не будет, она уйдет. Когда она досчитала до тысячи шестисот, показались огни трамвая, и на этот раз Лидия влезла в вагон, как обезумев- шая миллионерша, которая рвется добыть место в шлюпке тонущего "Титаника". Те, кто лез вместе с ней, ругались, конечно, но поддались ее напору. Ли- дия втиснулась в конец вагона, там меньше толкали, поставила чемодан на пол между ног и хотела отыс- кать петлю, чтобы держаться, но петли близко не бы- ло -- все расхватали. Лидочка расстроилась, но тут высокий мужчина с маленькой изящной головой в зеленой тирольской шляпе и усиками а-ля немецкий фашист Адольф Гитлер подвинул ей свою петлю, а сам ухватился за стойку.
-- Вам так будет удобнее, -- сказал он. В душном тепле набитого трамвая вода начинала испаряться и люди -- пахнуть. Возникли запахи нечи- стого белья, пота, пудры, табака и сивухи. Но от муж- чины в тирольской шляпе пахло приятно и иностран- но. "ороший мужской одеколон. И плащ на нем иностранный. Наверное, дипломат. Или чекист. Нет, чекист не стал бы носить такие усы.
Высокий мужчина смотрел на Лиду спокойно и уверенно -- так, наверное, положено смотреть на женщин на Западе, охваченном мировым кризисом.
Старый вагон трамвая жестоко раскачивало на рельсах, дребезжали стекла в рамах, кондуктор вы- крикивал остановки, люди, отогревшись, пустились в разговоры, наверное, в лодках после гибели "Титани- ка" люди тоже начали разговаривать.
Женщина в'большом сером платке говорила свое- му спутнику, жидкой бородкой и бледностью напоми- навшему расстригу, о том, что Пелагея не пишет, что у них там голод страшный, а расстрига перехватил боковым зрением взгляд Лидии и зашипел, что все это обывательские слухи, которым нельзя верить. И женщина в сером платке быстро согласилась с ним, что это обывательские слухи, и вспомнила о свояке, который уехал на Магнитку, где хорошо платят, а вы- сокий иностранец с усиками а-ля Гитлер заговорщиц- ки улыбнулся Лидочке -- не надо было ни подмиги- вать, ни поднимать брови, чтобы достичь понимания.
Лидочка подумала, что этот иностранец, наверное, тоже едет в Узкое, что было маловероятно, так как по Большой Калужской и улицам, что текут рядом с ней -- Донской, "аболовке, Малой Калужской, -- стоит столько жилых домов и учреждений, что про- стая математика отрицает возможность такого совпадения.
С Октябрьской площади трамвай повернул на Большую Калужскую и побежал, то разгоняясь, то подползая к остановкам, мимо Голицынской больни- цы и деревянных домишек с огородами, фонари горе- ли по улице редко и тускло, прохожих не было видно.
На остановках людей выходило больше, чем входило, и вагон постепенно пустел. Та деревня, что, голодная и пугливая, но невероятно живучая, вторглась в Мос- кву в последние годы, не могла и не смела селиться в центре, а осваивала полузастроенные просторные, от- гороженные заборами домишки Сокольников, Марь- иной рощи, Калужского шоссе и иных московских углов...
Возле иностранца освободилось место, он уверен- но взял Лидочку за мокрый плащовый локоток и по- садил. Он смотрел по-хозяйски, как она садится, слов- но она была его старенькой, нуждающейся в заботе мамой, а потом сказал текучим приятным голосом:
-- Приедете домой, обязательно ноги в горячую воду. Разогрейте -- и в воду. А то завтра гарантирую вам жестокую простуду.
Лидочка хотела было ответить ему, что вряд ли сможет достать таз с водой в санатории ЦЭКУВУ, но такой подробный ответ мог означать желание знакомства с ее стороны, а хорошо воспитанные девушки так не поступают.
-- Я не шучу, -- сказал иностранец, его рука лежа- ла у нее на плече.
Надо было ее оттуда убрать, но как? Двумя пальца- ми? Это слишком брезгливо. Смахнуть движением плеча -- неуважительно к старшему. Впрочем, стар- шинство в таких случаях не играет роли. Через не- сколько минут они расстанутся навсегда.
Тут, к счастью, освободилось еще одно место, и Ли- дочка сразу сказала:
-- Садитесь, вон место. Иностранец послушно сел напротив Лидочки, и
плечу стало легко. Но теперь они были вроде бы знакомы. И можно
было продолжать беседу. -- Вы учитесь? -- сказал иностранец. Ему приходилось тянуться к ней, чтобы она могла его расслы- шать. Опустевший трамвай безбожно дребезжал и гремел.
-- Я работаю! -- крикнула в ответ Лидочка. Она посмотрела в запотевшее окно, протерла его
ладошкой. За окном было темно и неизвестно. Женщина в сером платке и расстрига сошли. Они
остановились под фонарем на остановке и смотрели на Лидочку,словно прощались. А может,ждали,ког- да трамвай уйдет, не хотели показывать, в какую сто- рону направятся. Трамвай поехал дальше.
Иностранец что-то говорил, но Лидочка не слы- шала.
Трамвай дернулся, разворачиваясь, покатился по кругу -- за окном в лужах были видны перевернутые фонари.
Иностранец поднялся и сказал:
-- Приехали! Если вы, конечно, не хотите прока- титься обратно до Октябрьской площади.
-- Это Калужская застава?
-- Вот именно, -- сказал иностранец.
Он был быстр и ловок. Он соскочил на землю и протянул Лидочке руку, помогая сойти. Лидочка при- няла любезность и, как ей показалось, еще более себя закабалила.
-- До свидания, -- сказала она решительно.
-- Рад был с вами познакомиться, -- сказал ино- странец.
Лидочка оглянулась, стараясь понять, куда ей ид- ти. Было сказано: на Калужской заставе в половине седьмого за отдыхающими будет автобус. Вы его уви- дите.
Ничего Лидочка не видела -- площадь была об- ширна, и не понятно, где она заканчивалась, потому что совсем близко она была перерезана пропастью, откуда шел дьявольский дым и вылетали красные ис- кры. Очевидно, что эту демонстрацию ада произво- дил паровоз, который тащил по глубокой выемке состав с грузом. Дождь, блеск воды в лужах, еще не облетевшие толком деревья, палисадники перед крепкими домиками, убегающими в два ряда к Мос- кве. И ни одного автобуса, ни одного мотора. Сразу стало так одиноко, что захотелось нырнуть в трамвай, который как раз в этот момент зазвенел, переклика- ясь с паровозом, сыпанул искрами из-под дуги и по- летел, легкий, по кругу, чтобы вернуться в город. Внутри была видна лишь согбенная фигура кондукто- ра, который сидел на своем месте и пересчитывал деньги из сумки. Надо было его спросить, куда идти, но теперь поздно.