— Скрач, заткнись! — Резко приказала Диана.
— И пожалуйста, — продолжал Скрач, — взгляните на мой хвост, который, как и рога, составляет гордость всякого демона. Посмотрите и скажите, можно ли им гордиться. Он сломан в трех местах и не исправлен как следует, хотя поправить его — пустяк для любого хирурга.
— Скрач, — сказала Диана, — я велела тебе замолчать. Прекрати болтовню. Нашим гостям ты вовсе не интересен.
Дункан видел, что все сказанное Скрачем — правда. Последняя часть хвоста выглядела удивительным зигзагом, как будто перелом не пытались укрепить для срастания, а если и укрепляли, то очень плохо. Левая нога была перебита по меньшей мере трижды, копыто приросло неправильно. К этой ноге была прикреплена цепь, другой конец которой крепился к тяжелой металлической скобе, утопленной в камень. Уродливый горб поднимал его острые плечи. Левый рог был в порядке — короткий, но крепкий. Зато правый искривился, потрескался и склонился к самому лбу. Руки с полусведенными пальцами болтались.
Конрад подошел поближе и дотронулся до искалеченной руки демона.
— Ах ты, несчастный сукин сын! — Сказал он сочувственно.
— Давайте пойдем, — холодно заметила Диана. — Не стоит он вашей жалости.
Глава 20
Первым делом Диана осмотрела раны. Она смазала целебной мазью рану Конрада, очистила ободранное лицо Эндрю, смазав его смягчающей мазью, промыла ранки на лбу Дункана. Мег, не получившая ни одной царапины, села на стул, слишком высокий для нее и с хихиканьем рассказывала о своем участии в битве.
— Поверьте, старая девка знала, что делала. Я легла на землю в стороне от вредного пути. Я никого не могла убить, потому что у меня нет для этого силы, но мешала я им здорово. Я нашла крепкую ветку от колючего дерева и издали хлопала безволосых по голым ногам. Они не видели, кто их бьет, а я щелкала их изо всей силы, сколько ее есть в моих тощих руках. Они подпрыгивали и отступали, а милорд в это время рубил их мечом, отшельник пронзал посохом.
— Всегда в брюхо, — гордо добавил Эндрю. — Брюхо мягкое и легко протыкается при точном ударе.
— Прямо не знаю, как вы справились, — покачала головой Диана. — Я неслась туда со всей возможной скоростью, но…
— Наше оружие крепко, — ханжеским тоном произнес Конрад, — потому что наше дело правое.
После лечения они исследовали длину и толщину хорошо прожаренного бычьего бедра, большой каравай хлеба, круг сыра, блюдо жареной птицы, оставшейся со вчерашнего дня, и корзинку сочных груш.
— Когда Кутберт не забывает о еде, — сказала Диана, — он первоклассный едок. Он любит хорошую птицу, причем почаще и побольше, и понимает в ней толк.
Они сидели за столом в кухне, там же, где Диана их лечила. Лекарства были отодвинуты в один конец стола, а еда поставлена на другой.
— Я прошу извинения, что подаю вам в таком неблагородном месте, но столовая наша чересчур пышна. Мне в ней как-то неловко. По-моему, она излишне роскошна, и вы, я думаю, сказали бы то же самое. После еды там нужно перемыть, высушить и поставить на место кучу фарфора и серебра. Слишком много работы.
— Когда мы сможем поговорить с Кутбертом? — Спросил Дункан. — И сможем ли?
— Конечно сможете, но только не сегодня. Было время, когда он засиживался за письменным столом до полуночи, но в последние годы он привык ложиться спать с петухами. Старику нужен отдых. А теперь расскажите, что случилось с вами после нашей первой встречи. Правда, сюда доходили слухи о ваших делах, но вы сами знаете, как верить слухам.
— Ничего особенного не было, — ответил Дункан. — Мы, похоже, попадали из одной беды в другую, но каждый раз нам удавалось унести свои шкуры.
Они рассказывали, а она внимательно слушала, наклонив голову, и пламя свечей играло на ее блестящих волосах.
Об одном только не сказал ей Дункан, а другие то ли забыли, то ли не обратили внимания на то, что он умолчал о находке амулета в могиле Вольферта. Глядя на Диану, Дункан думал, не вернуться ли в рассказе назад и не сказать ли об амулете, но в конце концов удержался. Он, конечно, понимал, что эта вещь ее очень заинтересует, и она, собственно, имеет право знать, если Вольферт приходился ей родней.