— Правда? — спрашивает Скотт.
— Неважно, — отвечает Джексон. — Мне всё равно. МакКолл, пошли. Я хочу пробежать несколько кругов до начала тренировки.
— Ладно, — говорит Скотт. — Увидимся.
Стайлз машет ему рукой и смотрит, как он уходит с Джексоном и Дэнни.
— Скоро выпускной, — начинает Лидия спустя мгновение.
— Выпускной через три месяца, — напоминает Эллисон.
— Да, так что сейчас самое время начать искать пару, — отвечает Лидия. — Ты же не хочешь быть одна на выпускном. Согласен, Стайлз?
Стайлз теребит завязки своей толстовки.
— Эм, нет? — Лидия сердито смотрит на него, но Эллисон слегка улыбается.
— Но если ты планируешь кого-нибудь подыскать, то должна подумать насчёт Скотта, — говорит Стайлз. — Он, конечно, не очень хорош в лакроссе, но он очень милый и симпатичный. — Он ловит взгляд Лидии. — Я имею в виду, если тебе нравятся парни.
Вот это, думает Стайлз, это ещё одна грёбаная вещь. Просто ещё один ярлык, вдобавок к новенькому, и уроду, и нарку. И Стайлзу не нужен этот ярлык, потому что тут он не может притвориться, что этого не существует, или не может притвориться, что это лишь результат восприятия его окружающими. Он такой, какой есть.
Лидия пристально смотрит на него, склонив голову набок. Он чувствует себя насекомым, за которым острым взглядом наблюдает птица.
Как мне, хочет сказать он ровным голосом, подняв подбородок вверх, но не только.
Он не настолько храбр, чтобы сказать это.
Эллисон ловит взгляд Стайлза.
— Сейчас Лидия одержима идеей отвлечь меня.
Лидия фыркает.
— Пойду куплю содовой.
Когда она уходит, её каблуки стучат по полу.
После смерти мамы Стайлз помнит то чувство, словно он притворялся во время каждого взаимодействия с людьми, от разговора с отцом до покупки пачки чипсов в магазине. Как будто был актёром в пьесе, и он осознавал, что играет, и чем больше он это осознавал, тем более деревянным становился. Мышечной памяти оказалось недостаточно, чтобы отыгрывать сцену. Каждое слово звучало глухо, каждое движение выглядело деревянным. Он застрял за толстым стеклом. Всё казалось нереальным.
Он чувствовал то же самое после нападения, потому что что такое выздоровление, как не синоним горя?
— Не работает, да? — шепчет Стайлз.
— Нет. — Эллисон на мгновение задерживает на нём взгляд. — Вообще нет.
***
На математике Стайлз пишет отцу, чтобы узнать, когда тот будет дома.
Отец, похоже, в Долине Блю-Фолз — где бы это ни было — проверяет зацепку.
Тебе что-нибудь нужно? Я могу приехать через час.
«Нет. Я в порядке», — отвечает он.
***
Когда заканчиваются занятия, Кора ждёт у «джипа».
— Подвезти? — спрашивает её Стайлз.
— Чёрт возьми, да. У Дерека какие-то рабочие дела, из-за которых он не может отлучиться, а мне не хочется идти пешком. — Она забирается в «джип».
По дороге они заезжают в «Бургер Кинг» и покупают картошку-фри. Это кажется таким нормальным, таким бессмысленным подростковым поступком, но в то же время это важное событие. Кора тоже это знает, догадывается Стайлз, но не придаёт этому большого значения.
Стайлз съедает порцию своей картошки и оставляет немного для Римуса.
Вот только, когда они добираются до дома Хейлов, Римус, как обычно, не околачивается поблизости. И не выскакивает из-за парадной двери, когда Стайлз паркует «джип». Но кто-то сидит на диванчике на крыльце и читает книгу.
Питер Хейл.
— Привет, дядя Питер, — говорит Кора и толкает входную дверь.
Стайлз не следует за ней. Вместо этого он понимает, что стоит, неловко держа картошку-фри и слегка переминаясь с ноги на ногу.
— Привет, Стайлз, — говорит Питер.
— Привет. — Стайлз протягивает картошку. — Хочешь немного?
Питер слегка улыбается и протягивает руку, чтобы взять несколько долек.
— Спасибо.
— Это, эм, мне жаль, если мой отец вчера был агрессивным и всё такое, — говорит Стайлз пересохшими губами. — Типа, я знаю, что неприятно, когда приходится отвечать на вопросы о… — Он неопределённо указывает на своё лицо. — Вот.
Улыбка Питера превращается в подобие ухмылки, и он слегка наклоняет голову.
— Если хочешь что-то спросить, Стайлз, просто спроси.
— Точно. — Стайлз снова переминается с ноги на ногу, а потом встречается с потрясающими голубыми глазами Питера. Он привлекателен для парня постарше. Даже несмотря на шрамы. В нём есть что-то, что излучает уверенность, высокомерие, даже когда этого не должно быть. Стайлза немного мучает зависть от того, что Питер не пытается спрятаться. От того, как он чувствует себя комфортно в собственной коже, даже когда его кожа выглядит так. Вчера в магазине Кора сказала, что помнит, как тяжело ему было выбираться в город. Стайлз думает, что если это и было когда-то, то не сейчас. Часть его хочет схватить Питера Хейла за рубашку и спросить, как не ебать себе этим мозг. Другая часть помнит вопрос, который он действительно хочет задать. — Ты ведь не стрелял в маму Эллисон?
— Очень прямолинейно, — говорит Питер, но в его голосе слышится одобрение. — И нет, для протокола для обоих Стилински, я этого не делал. Я бы не перешёл улицу, чтобы помочиться на неё, если бы она горела — прости за выражение, — но я её не убивал.
— Думаю, не стоит так говорить, если хочешь, чтобы полиция считала тебя невиновным, — замечает Стайлз.
— Что ж, в таком случае эта женщина была святой. Ангелом. — Да, теперь он определённо ухмыляется.
Питер такой придурок. Стайлзу это нравится больше, чем должно.
— Стайлз! — кричит Кора из дома. — Хочешь содовой?
— Я должен, эм, — говорит Стайлз и кивает на дверь.
Питер снова берёт книгу.
— Всегда приятно поговорить с тобой, Стайлз.
— Хм, да, — отвечает Стайлз, потому что он не уверен, что с чистой совестью может сказать то же самое.
Он убегает внутрь, прежде чем всё станет ещё страннее.
***
Римус присоединяется к нему, когда он идёт в заповедник, чтобы долить воду в поилки.
— Серьёзно, — говорит Стайлз, — чем вы, ребята, занимаетесь? Катаетесь в грязи, а потом занимаетесь греблей?
Римус фыркает.
— Конечно, — произносит Стайлз. — Ты бы никогда, верно? Потому что ты намного лучше этих обычных волков.
Римус довольно урчит и облизывает пальцы Стайлза.
***
Стайлз добирается до дома к пяти. Он пишет отцу, но тот всё ещё разнюхивает в Долине Блю-Фолз. Стайлзу интересно, как много он сможет вытянуть из отца, когда тот, наконец, вернётся домой. Это прорыв в деле? Подозреваемый? Свидетель? Неужели Кейт Арджент сбежала из психиатрической лечебницы и всё это время жила инкогнито в Долине Блю-Фолз, питая какую-то злобную неприязнь к своей невестке Виктории?
Скорее всего, нет.
Было бы намного проще, будь в пьесе только один злодей, верно?
Жизнь, конечно, редко бывает такой прямолинейной.
Некоторое время он сидит над домашней работой, а затем делает сэндвич на ужин. Когда он доедает, уже темно, и он чувствует укол вины за то, что не сделал упражнения, как обещал отцу утром.
Стайлз халтурит, выполняя упражнения, потому что знает, что «нет боли, нет победы» — это полная чушь. Для него это «боль сейчас, и, возможно, немного меньше боли потом», что довольно дерьмовый слоган для, по общему признанию, довольно дерьмовой ситуации. Упражнения не очень напряжённые, но они причиняют боль. Из-за них его тело растягивается так, как оно не хочет. Он вспотел, просто пытаясь сделать пару растяжек и приседаний, и он сдаётся и идёт наверх, чтобы принять душ.
Он как раз снимает рубашку в ванной, когда слышит звук бьющегося стекла где-то внизу.
Нет.
Всё застывает, как будто Стайлза окунули в холодное чёрное озеро. Ни света, ни тепла, и он тонет как камень. Тиски вокруг рёбер сжимаются всё сильнее и сильнее.
Нет.
Люди держат его, пока он бьётся и кричит, и лезвие пронзает его кожу.