Нет.
Стайлз, сам не зная как, ковыляет в спальню. С каждым шагом он ожидает, что кто-то схватит его, причинит боль. Он едва дышит, и паника угрожает задушить его. В глазах темнеет, и он не может набрать достаточно воздуха в лёгкие.
Он закрывает за собой дверь спальни, изо всех сил стараясь не шуметь, пока гул крови в его черепе становится таким чертовски громким, что его должен слышать весь мир.
На двери его спальни висит один из этих навесных замков с кнопками. Тот, что любой может открыть ножом для масла. Стайлз всё равно запирает его и хватает со стола телефон. Он залезает в шкаф и погружается в темноту.
Дрожащими руками он перебирает контакты. Нажимает кнопку вызова закрытыми глазами.
— Пап, — шепчет он, задыхаясь от слёз. — Папа, в доме кто-то есть.
— Стайлз?
— Кора? — На секунду Стайлз не понимает, что произошло, но потом приходит осознание. Четыре грёбаных имени в его списке контактов, и, конечно, он ошибся. Он едва может говорить. — Внизу кто-то есть.
— Стайлз, — говорит Кора. — Стайлз, мы идём.
— Нужно… — Он сгибается пополам, желчь поднимается к горлу. — Позвонить отцу.
— Мы идём, Стайлз, — повторяет Кора. — Мы идём.
Телефон выпадает из его дрожащих пальцев.
========== Часть 12 ==========
Он не может дышать. Гул в голове оглушительный. Его мутит. Он пытается найти телефон, но слишком боится поднять шум, пока копается в ботинках, комиксах и прочем хламе, который уже скопился на дне шкафа. Дрожащие пальцы касаются носка ботинка. Он не может найти свой телефон.
Он не знает, сколько времени прошло.
Он не может сказать, на самом ли деле отключился на несколько минут или нет.
В шкафу воняет рвотой, но он не помнит, как это случилось.
Когда дребезжит дверная ручка спальни, Стайлз прижимает кулаки к глазам и заваливается вперёд.
— Стайлз? Стайлз, это Питер!
Что?
Время движется странно, как-то дрожаще. В остановках и стартах. Стайлз моргает — и Питер открывает дверцы шкафа. Моргает снова — и вот он сидит на кровати, а в дверях Питер разговаривает с Дереком. Снова моргает — и влажное прикосновение мочалки к лицу на мгновение возвращает его в действительность.
— Кто-то… — Стайлза неудержимо трясёт. — В доме кто-то есть.
— В доме никого нет. — Голос Питера твёрд. — Дерек и Кора проверяют.
Стайлз вздрагивает, когда полотенце касается его обнажённой груди.
Боже.
Его кожа. Его шрамы.
Он отшатывается, и Питер набрасывает одеяло ему на плечи, стягивая края так, чтобы закрыть Стайлза.
Он хочет к отцу.
Он хочет к маме.
Вместо этого он зарывается в одеяло и втягивает воздух, слишком разрежённый, чтобы поддерживать его в сознании. Тихие слёзы превращаются в удушающие рыдания, и он снова теряется во времени.
***
Фонари мелькают за окном «камаро». Стайлз моргает, но они не хотят фокусироваться. Стайлз опирается на Кору.
— У него так быстро бьётся сердце, — говорит она кому-то.
На переднем сиденье разворачивается ещё один односторонний разговор:
— Шериф Стилински? Это Питер Хейл.
Стайлз не может унять дрожь.
— Дер, слышишь, как быстро?
— С ним всё будет в порядке, — говорит Дерек, а может, это Питер отвечает на неизбежный вопрос отца.
Стайлз снова закрывает глаза.
***
Стайлз просыпается в комнате, которую никогда раньше не видел, в кровати под, как он подозревает, девственно-белым одеялом, но это ненадолго, учитывая, что рядом с ним лежит Римус и храпит.
На прикроватном столике стоит лампа, приглушённая настолько, чтобы было не слишком ярко. Она мягко освещает комнату. Бледно-голубые стены. Закрытые деревянные ставни. Висящую на стене картину лесного пейзажа, ожившего в расплывчатых оттенках тумана и солнечных лучах.
Стайлз поворачивается к Римусу и зарывается лицом в шерсть на загривке.
Римус, сопя, просыпается и урчит, когда Стайлз сворачивается вокруг него.
Стайлз натягивает одеяло на них обоих и дышит в мех Римуса, пока паника не отступает.
***
— Срань господня, — слышится голос отца на грани сна, и Стайлз ворочается. — Это волк?
Стайлз ощущает тепло Римуса, его вес, его надёжное присутствие, которое приносит чувство безопасности и затягивает Стайлза, как в чёрную дыру, пока он не отпускает себя и не сдаётся. В темноту и тишину, к отсутствию всякого страха.
— Это Римус, — тихо говорит Талия. — Стайлзу с ним очень уютно, а Римус никогда не укусит.
— Стайлз… Стайлз не спит без лекарств.
«Сплю, — хочет сказать ему Стайлз, но он слишком сонный, чтобы даже открыть глаза. — Сегодня сплю».
— Он в порядке, — произносит Талия. — Если он проснётся, Римус даст нам знать.
***
Утро приносит Стайлзу боль в спине, пустую кровать и острый приступ паники, как только он вспоминает прошлую ночь. Он откидывает одеяло и встаёт с кровати. И слишком поздно вспоминает, что на нём только джинсы. Когда всё произошло, он уже наполовину разделся перед душем. Он инстинктивно тянется за одеялом, но тут замечает футболку, свисающую с кровати. Красная с длинными рукавами. Стайлз с благодарностью её надевает. Она немного болтается, но это неудивительно. Стайлз ведь совсем не Хейл.
Шаркающей походкой он подходит к двери и некоторое время прислушивается, но ничего не слышит. Он открывает дверь и пытается понять, где, чёрт возьми, находится.
Дом Хейлов большой.
Стайлз выбирает направление и отправляется в путь, находит лестницу, по которой спускается осторожно, держась рукой за полированные деревянные перила на случай, если поскользнётся. Спустившись, он оказывается на более знакомой территории: лестница ведёт в заднюю часть дома, рядом с кухней.
Круто. Это значит, что, вероятно, есть ещё одна лестница впереди, верно?
Когда можно считать большой дом особняком? Стайлз почти уверен, что больше одной лестницы в доме автоматически отправляет его в категорию особняков.
Он слышит голоса из кухни, поэтому идти туда кажется логичным.
Когда он выглядывает из-за угла, запоздало расчёсывая пальцами спутанные после сна волосы, то видит отца, Питера и Талию, которые сидят за кухонным столом с дымящимися кофейными кружками.
Отец вскакивает на ноги в ту же секунду, как видит Стайлза, и заключает его в объятия.
— Ты в порядке, ребёнок?
Сердцебиение Стайлза учащается, когда эхо вчерашней паники захлёстывает его с головой. Он не знает, как ответить на этот вопрос. Хорошо? Если не считать ужас от того, что он не в безопасности в собственном доме? Опять?
Отец подводит его к столу и помогает сесть.
— Джон сказал, ты любишь блинчики, — говорит Талия. Стайлз кивает.
— Эм, да.
— Мы оставили тебе немного. Ещё тёплые. — Талия встаёт и достаёт из духовки тарелку блинов. Затем добавляет свежую клубнику с мёдом и щедрую порцию ванильного мороженого, что определённо выходит за рамки скромного завтрака Стайлза, и ставит перед ним тарелку. Он рад, что блинов всего два, а не целая стопка. Отец, должно быть, упомянул тот факт, что Стайлз и завтрак — не самые лучшие друзья в последнее время.
— Спасибо, — бормочет Стайлз.
Отец ждёт, пока он немного поест, прежде чем начинает говорить.
— Кто-то бросил камень в окно, — говорит он. Его голос спокоен, но в нём есть скрытый смысл. Отец явно хочет выследить и убить ублюдка. — Может быть, просто дети или кто-то, кому не нравится новый шериф, но в доме никого не было, ясно?
Стайлз с трудом проглатывает кусок блинчика.
— Я уже позвонил в охранную компанию, — продолжает отец. — В каждом чёртовом окне у нас будут небьющиеся стёкла, защитные решётки и новая сигнализация. На выходных один из технарей с работы поможет мне установить камеры наблюдения, такие, изображения с которых ты сможешь увидеть на своём компьютере или телефоне.
— Звучит дорого, — бубнит Стайлз, чувствуя себя виноватым.
Отец на мгновение закрывает глаза, прежде чем открыть их снова.