— Да.
— Клянусь богом, я вышел из ванной и вошёл в комнату в конце этой речи, — говорит Скотт. — Только они не мафия, а Эллисон явно не мужчина. — Он морщит нос. — Это было реально странно. А теперь её дедушка хочет взять её в поход или куда-то ещё на следующие выходные, и её отец зол, а Эллисон расстроена, и я понятия не имею, что у них происходит.
— Ого. — Стайлз понятия не имеет, как в этом разобраться. И он не очень хорошо знает Скотта, не совсем, но он знает, что Скотт хороший парень и что если он беспокоится об Эллисон, то для этого есть причина.
Скотт снова пожимает плечами и закусывает нижнюю губу. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут возвращается Кора с содовой, и разговор обрывается.
***
Весь остаток дня мысль об Арджентах зудит в затылке, и Стайлз сам не знает почему. Просто тут точно что-то творится, а у него недостаточно информации, чтобы установить нужные связи. Он улыбается всю вечеринку, испытывает законное потрясение, когда оказывается, что есть подарки, и краснеет от приятного смущения, когда разрезает торт, пока все поют.
— Я горжусь тобой, сынок, — говорит отец, крепко обнимая. — Чёрт, восемнадцать. Пока ты рос, я и подумать не мог…
Он обрывает себя.
— Ты имеешь в виду тот случай, когда я спускался на своём трёхколёсном велосипеде по лестнице в гараж? — Стайлз слегка поддразнивает, потому что знает, что именно это имеет в виду отец. Глупые, безрассудные поступки, которые Стайлз выкидывал в детстве. А не… не другое.
Отец тихо смеётся и целует его в макушку.
— Да.
День клонится к вечеру, и Стайлз всё чаще и чаще оглядывается на дом, гадая, где Питер. Когда Скотт уходит, Стайлз притворяется усталым и направляется внутрь. Он несёт подарки в гостевую комнату, когти Римуса цокают по деревянному полу рядом.
— Ладно, — начинает Стайлз. — Где комната Питера?
Римус смотрит на него, навострив уши.
— Не прикидывайся дураком, приятель. Где комната Питера? Где Питер?
Римус издаёт странный скулящий звук и трусит по коридору к лестнице. Вместо того чтобы идти вниз, они идут вверх. Потому что Питер живёт на третьем этаже. Иначе как бы ещё он мог смотреть на всех свысока?
Если честно, Стайлз ожидает войти в какой-нибудь Викторианский лабиринт научных диковин или что-то в этом роде, но третий этаж такой же светлый и гостеприимный, как и второй, и дверь, к которой ведёт Римус, не особенно зловещая.
Стайлз тихонько стучит, но никто не отвечает.
Римус фыркает и по-волчьи закатывает глаза.
— Питер? — зовёт Стайлз, а потом, вопреки здравому смыслу, открывает дверь.
Это не совсем комната. Это больше похоже на номер-люкс. Дверь открывается в нечто среднее между кабинетом и гостиной. Тут нет беспорядка, но кто-то определённо живёт здесь. На столе книги, заряжается ноутбук и стопка счетов и квитанций, на которые Стайлз не смотрит слишком пристально.
— Эй? Питер? — спрашивает Стайлз.
Римус шлёпает в спальню и запрыгивает на кровать. Кровать не застелена. Тёмно-коричневое одеяло скомкано. Подушки помяты. И Стайлз тут же представляет, как Питер спит здесь, может, ворочается с бока на бок. Это странно интимная мысль.
А ещё это невероятно стрёмно, учитывая, что Стайлз просто вошёл в комнату без приглашения.
— Римус, давай, — шипит он. — Пойдём!
Волк громко зевает.
— Прекрасно, — говорит он. — Но я сваливаю, пока нас не поймали!
Он возвращается в свою комнату.
Римус за ним не следует.
***
— Это был Дерек.
Стайлз удивлённо переводит взгляд с книги.
Питер стоит в дверях. Он проходит внутрь и указывает на кровать.
Стайлз лежит на животе — поза, которую он предпочитает для чтения, но от которой его переклинивает быстрее, чем от любой другой. Он кивает Питеру и слегка отодвигается в сторону. Матрас прогибается, когда Питер садится.
— С днём рождения, — говорит он, как будто это запоздалая мысль.
— Спасибо.
Питер кладёт руку на затылок Стайлза, и Стайлз с трудом сдерживает стон, когда простое прикосновение наполняет его теплом и снимает напряжение. Это не совсем боль, пока ещё нет, но близко.
— Это был Дерек, — повторяет Питер. — Этот вопрос про Арджентов ты хотел задать.
Стайлз вспоминает газетную статью, которую читал по телефону: растление малолетних.
— Ему было шестнадцать. Она использовала его, чтобы подобраться к нам. Она собиралась убить нас всех.
— Пиздец. — Стайлз закрывает глаза и на мгновение кладёт голову на подушку. — Ладно, но ты же понимаешь, что это не ответ на мои вопросы, верно? Я имею в виду, это просто… это просто вызывает ещё больше вопросов. Например, почему, чёрт возьми, Кейт Арджент хотела убить вас всех.
— Потому что она считала нас мерзостью.
Сердце Стайлза бьётся быстрее.
— Почему?
— Потому что она была сумасшедшей, похоже, это популярный выбор, — говорит Питер, и Стайлз слышит лёгкую улыбку в его голосе.
— Просто… — Стайлз слегка сдвигается, и у него начинает болеть поясница. — В этом нет никакого смысла.
— Ну, я подозреваю, — отвечает Питер, просовывает другую руку под рубашку Стайлза и касается прямо нижней часть позвоночника, — что это определение сумасшествия.
Стайлз чувствует, как большой палец Питера касается хирургических шрамов. Это не заставляет его паниковать, хотя должно.
— Виктория Арджент сама сдала её в полицию, — продолжает Питер. — Видимо, именно это Крис Арджент и сказал Талии, когда навещал её на днях.
Стайлз вздрагивает. Этого он не ожидал.
— Оказывается, у Виктории всё-таки был моральный кодекс, — говорит Питер. — Кто бы знал?
— Я не… — Стайлз не понимает. Он думает о Скотте, который сравнивал Арджентов с мафией. Он думает о кровной мести, о вещах, которым нет места в современном мире, в маленьком городке Калифорнии. Он почему-то думает о мисс Пул, учительнице английского языка, и тут в его мозгу всплывает мысль: матриархат против матрилинейности. — Был… Виктория была главой семьи?
Это звучит глупо. Потому что он не имеет в виду главу семьи как кормильца или человека, который режет индейку на День благодарения, так? Здесь речь о чём-то совсем другом. Чём-то абсолютно, блять, устаревшем, вот только это странно.
— Да, — просто отвечает Питер.
— А теперь… А теперь Эллисон? Только она тоже не знает, что происходит.
— Очень может быть. — Рука Питера скользит вверх по позвоночнику, потом снова вниз, оставляя мурашки.
— Но кто они такие? — спрашивает Стайлз.
Рука Питера на мгновение дрожит, касаясь его поясницы.
— Охотники.
Стайлз поворачивает голову, чтобы посмотреть на Питера, и его сердце замирает.
Потому что на мгновение кажется, что глаза Питера не голубые. И это, наверное, игра света, да? Даже если Стайлз пока не может понять, какая именно. Потому что на секунду, пока он не моргает, глаза Питера такие же жёлтые, как у волка.
========== Часть 14 ==========
Завтрак в доме Хейлов — это управляемый хаос. Все стараются помочь. Первые несколько дней Стайлз просто стоял в стороне и не вмешивался, но теперь он помогает достать сок и молоко из холодильника и накрывает на стол с Мэтти, одним из младших детей. Это немного, но это помогает ему не ощущать себя абсолютно бесполезным.
Питер обычно опаздывает к завтраку, хватает несколько кусочков холодного тоста и кофе, пока все остальные суетятся у двери, но в понедельник утром, когда Стайлз спускается на кухню, он уже за столом. Он помогает Бу есть её хлопья. Это действительно беспорядок.
— Доброе утро, Стайлз. Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо. — Стайлз изгибает губы в улыбке. — Спасибо.
Вчера он не разговаривал с Питером. Вместо этого он тусовался с Римусом, прогуливаясь по заповеднику и генерируя идеи и случайные теории.
А во время рассказов он сидел, откинув капюшон, и слушал, как Дерек читал книжку с картинками двум маленьким детям. В нём кипело что-то странное и жаждущее защищать. Не нынешнего Дерека, но эхо того подростка, которого он мог разглядеть в лице Дерека. Дереку было шестнадцать, и Кейт Арджент манипулировала им. Должно быть, он доверял ей, а она пыталась убить Хейлов.