Он хочет лечь, но знает, что это ошибка.
Лежать плашмя — худшее, что он может сделать, если тело уже болит. Его скрутит через несколько минут.
Он обхватывает руками колени и считает вдохи.
Ждёт, пока что-нибудь случится.
***
В этом есть смысл, если это война. Идеологическая война, перешедшая в кровопролитие. Мерзости и чудовища. Всё как в старом Ветхом Завете, а ещё адские муки Джерарда. Это представляет ненависть Джерарда в терминах, понятных Стайлзу, но ещё означает, что Джерард — фанатик. Он думает, что Стайлз — враг, потому что друг Хейлов. Стайлз сомневается, что он сможет сказать хоть что-то, что заставило бы его пересмотреть эту оценку.
Джерард думает, что он трахается с оборотнем.
Стайлз дрожит от холода и хочет, чтобы это было правдой. Он думает о прикосновении Питера, всегда тёплом, исцеляющем прикосновении, но тёплое может стать горячим, верно? По крайней мере в фантазиях Стайлза. Конечно, реальность такова, что Стайлз не может трахаться. Привычная боль — его новая норма — обычно всё равно отвлекает внимание от скудного либидо. В последний раз, когда он дрочил, то проспал несколько часов от перскосета, потому что спину скрутило адским спазмом. Интересно, с Питером будет по-другому? Если бы Питер смог забрать его боль, а Стайлз в то же время аккуратно двигаться. Он всё равно не смог бы быть активным — отсутствие боли не означает отсутствие повреждений, но, может быть, это сработает?
Ещё одна бесполезная фантазия. Ещё одна упущенная возможность.
Питер, наверное, даже не смотрит на него так.
Кто бы стал?
Но это хорошая фантазия. Стайлз думает, что она поможет продержаться до конца.
***
Темно и холодно; Стайлз дрожит на полу бассейна, слушая, как Питер издаёт звук, нечто среднее между воем и криком. Он близко. Может быть, между ними одна или две комнаты с закрытой дверью? Трудно судить. Звук искажён и странно отражается эхом в пустом бассейне.
Питеру больно.
Когда наступает тишина, это даже хуже, чем шум. Что, если это означает, что Питер…
Внезапный тонкий луч света пронзает темноту и танцует на дне бассейна, прыгая туда-сюда, как пьяный светлячок, пока, наконец, не замирает на пыльных кедах Стайлза, а затем поднимается к его лицу. Стайлз щурится и поднимает руки, чтобы прикрыть глаза.
Луч света отскакивает, а затем раздаётся внезапный шаркающий звук, когда в бассейн скользит тело.
Стайлз отшатывается.
— Чувак? — шипит кто-то. — Стайлз?
Стайлз, прищурившись, всматривается мимо света в очень знакомое лицо с широко раскрытыми глазами и понимает, что да, он сошёл с ума. Потому что это не имеет смысла.
— Скотт?
***
— Боже, чувак, ты такой холодный, — шепчет Скотт, осторожно помогая Стайлзу подняться на ноги. Он снимает свою куртку и набрасывает Стайлзу на плечи. — Давай, пошли.
Стайлз позволяет Скотту подтащить себя к краю бассейна.
Мгновение спустя там появляется бледное во мраке лицо. На щеках ямочки, как сердечки, вспоминает Стайлз, когда Эллисон улыбается ему и протягивает руки.
— Что… что происходит? — шепчет ей Стайлз. — Что вы здесь делаете?
Она берёт его холодные руки в свои.
— Постарайся не шуметь, ладно? Наверное, будет больно.
Стайлз открывает рот, чтобы сказать, что она не сможет его поднять, но оказывается, что может. Она начинает приседать у края бассейна, крепко сжимая его руками, а затем медленно встаёт, в то время как Скотт складывает руки так, чтобы Стайлз мог опереться ногой, и поднимает его. Это больно, но не так сильно, как он ожидал, а затем он плавно шагает вперёд на край бассейна, и хватка Эллисон ослабевает, но она не отпускает его.
Скотт вылезает из бассейна с лёгкостью, от которой Стайлзу нехорошо, заваливается на край, как тюлень, а потом подтягивает под себя ноги и быстро поднимается.
— Какого хрена вы тут делаете? — шепчет Стайлз.
— Я спросил Эллисон, вдруг её дедушка Дон мафии, — шепчет в ответ Скотт. — Оказалось, что нет, но мы не были уверены, кто он такой, поэтому решили провести собственное расследование. И последовали за ним сюда.
У Стайлза открывается рот.
— Меня спасла банда Скуби?
— Чувак, это нечестно, — шипит Скотт. — Элисон крутая!
Эллисон натянуто улыбается.
— Оказывается, это семейное.
Она запускает руку в волосы и вытаскивает… заколку? Какое-то время возится с замком наручников, а потом они расстёгиваются. Иисусе. Где Джерард их нашёл? В магазине «Всё за доллар»?
Стайлз вытягивает руки из её рук и дрожит.
— Надеюсь, ты пошла в маму, а не в дедушку.
— Да, — отвечает она, и Стайлзу хочется узнать её ближе, чтобы лучше прочитать выражение её лица.
— Итак, — шепчет Стайлз, переводя между ними взгляд. — Все в курсе про оборотней?
— Чувак, — выдыхает Скотт, подняв брови. — Серьёзно?
Стайлз полностью с ним согласен.
— Серьёзно.
— Вон там, в коридоре, — настойчиво шепчет Скотт. — Он настоящий?!
— Это Питер, — говорит Стайлз, теребя пальцами куртку Скотта. — Это Питер Хейл. Это… это Римус.
Глаза Скотта расширяются.
— Чувак.
— Ребята, нам надо идти! — настойчиво шепчет Эллисон.
— Мы должны спасти Питера, — шепчет в ответ Стайлз.
— Стайлз, я взяла арбалет, — говорит ему Эллисон. — А у этих парней оружие.
Стайлз чувствует, как щиплет глаза.
— Мы должны спасти Питера!
— Стайлз, — говорит Скотт, широко раскрыв глаза. — Бро. Давай нахрен свалим отсюда и позвоним твоему отцу и кому-нибудь ещё, но мы не можем просто войти туда, окей? Мы не можем.
Стайлз кивает и встречается взглядом с Эллисон.
— Ты ведь знаешь, что он убил твою маму? Твой дедушка?
— Да. — Её голос слабый, как и дыхание. — Оказывается, сегодня та ночь, когда ничто не кажется слишком сумасшедшим, чтобы быть невероятным.
— Пошли, — шепчет Скотт, беря Стайлза за руку и подныривая под неё, чтобы поддержать.
Стайлзу требуется мгновение, чтобы встать на ноги. Наверное, было бы легче, если бы его поддерживали с обеих сторон, но Эллисон тихо идёт впереди, вскинув арбалет.
Сердце Стайлза замирает, когда он слышит воющий крик, доносящийся откуда-то совсем близко.
Питер.
Каждый инстинкт в нём требует повернуться на шум, добраться туда так быстро, как только может его сломанное тело, но Скотт и Эллисон правы. Им нужно выбраться, взять себя в руки, вызвать подмогу и надеяться, что с Питером всё будет в порядке.
Стайлз никогда себе этого не простит.
Он немного спотыкается, и Скотт сжимает его крепче.
— Я держу тебя, бро, — шепчет он.
Они играли в видеоигры и вместе обедали, и вдруг Стайлз уже не ноша, а его бро? Или типа того. Как, блять, Скотт МакКол вообще может быть реальным человеком?
Стайлз скрипит зубами и заставляет своё тело двигаться.
Эллисон и Скотт, кажется, знают, куда идут. Они направляются к двери в конце комнаты.
Не к главным дверям, которые ведут в другую часть этого места. Эта дверь меньше. Когда они приближаются, Стайлз видит слово «ПЕРСОНАЛ», написанное белой краской на двери. Они осторожно обходят несколько сломанных шезлонгов, и Эллисон ведёт их за дверь.
Тёмный узкий коридор, пахнущий пылью и затхлой хлоркой.
— Что это за место? — шепчет Стайлз.
— Старый санаторий, — шепчет в ответ Скотт.
Что это вообще за хрень такая, санаторий? Наверное, сейчас не стоит на этом зацикливаться. Не тогда, когда он должен сосредоточиться на том, чтобы ставить одну ногу перед другой.
Стайлз слышит, как Скотт начинает хрипеть, то ли от пыли, то ли от помощи Стайлзу.
Он поворачивает голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как Скотт прижимает ко рту ингалятор и делает глубокий вдох.
Из них получилась бы отличная пара героев. Один не может ходить, а другой — дышать.
Скотт одаривает его улыбкой, засовывая ингалятор обратно в карман.
— Дерьмо, — внезапно шипит Эллисон и внезапно останавливается, когда коридор заканчивается Т-образным перекрёстком. — Назад. Возвращаемся.