***
Отцу Стайлза требуется около двух месяцев, чтобы понять, что он практически живёт с Хейлами. Стайлз думает, что это случается, когда он нужен в участке, а Пэрриш звонит на домашний телефон Хейлов, даже не потрудившись позвонить Джону.
— Ох, чёрт, — говорит отец, когда осознание захлёстывает его, и Стайлз смеётся так сильно, что становится больно.
***
В ночь перед полнолунием Стайлз перенапрягается. Он помогает Лоре и Ариель расширить один из вольеров в заповеднике: какой-то ветеринар из Орегона связался с ними по поводу двух волчат, которых привезли к нему после того, как их мать погибла в дорожной аварии, и, если они выживут, он хочет отправить их к Хейлам. Их нельзя просто выпустить к сформировавшейся стае, а нужно вводить медленно, в то же время отлучая от кормления из бутылочки, поэтому Ариель посчитала, что нужно сделать им собственный загон за основным ограждением, чтобы они могли видеть других волков и взаимодействовать с ними из-за безопасного забора. Стайлз помогает удерживать столбы на месте, пока Лора и Ариель собирают забор. Это не должно требовать таких уж больших усилий, но, когда они только на полпути, ему приходится остановиться.
— Стайлз? — встревоженно спрашивает Лора и помогает вернуться в дом, когда понимает, что он не может выпрямиться.
Питер набирает ему горячую ванну, затем опускается на колени рядом и забирает его боль, пока горячая вода расслабляет сведённые судорогой мышцы и ноющую спину.
— Тот факт, что тебе больше не больно, не значит, что ты не причиняешь себе вреда, — говорит ему Питер.
— Я понимаю. — Он хочет плакать, и это не имеет никакого отношения к боли. Он просто чувствует себя бесполезным. — Папа разозлится, потому что я не делаю упражнения.
Питер помогает ему вылезти из ванны, вытирает полотенцем и ведёт к кровати. Стайлз тянется за одеждой, но Питер рычит.
— Ложись. Я сделаю тебе массаж.
Стайлз привык к прикосновениям Питера, но в животе всё ещё сжимается. Потому что прикосновения — это одно, но прикосновения и изучение? Стайлз не уверен, что готов.
— Закрой глаза, — говорит Питер. — Просто отдыхай.
Да, потому что это так просто. Но он ложится на живот в полотенце, всё ещё обёрнутом вокруг бёдер, и слегка дрожит от холода.
Руки Питера на его плечах такие тёплые. Стайлз зажмуривается, когда руки Питера мягко скользят вниз по позвоночнику, задевая хирургические шрамы на пояснице. Ему кажется странным, что Питер совсем не стесняется прикасаться к ним. Затем он опускается ниже, впиваясь большими и указательными пальцами в бёдра Стайлза, а потом в икры. Стайлз слегка ёрзает, кровь приливает к члену, и дыхание перехватывает.
— Просто расслабься, — бормочет Питер, обходя узлы и завитки шрамов на коленях. Конечно, это не больно, но тело Стайлза напрягается в ожидании. Так раньше к нему прикасались только врачи и медсёстры, и эти ассоциации полны воспоминаний о боли.
Питер медленно снимает напряжение, и Стайлз тает.
Питер возвращается к плечам, его пальцы впиваются в мышцы, и Стайлз стонет, почти позорно. Питер прижимается поцелуем к затылку, и Стайлз изо всех сил старается не толкаться членом в кровать.
— Повернись ко мне, лапушка.
Стайлз замирает.
— Питер, я не…
— Что, по-твоему, я увижу? — тихо спрашивает Питер. — Твои шрамы? Твою эрекцию? Твои глаза?
Его глаза, да, и всё, что он пытается в них скрыть. В основном, каким чертовски уязвимым Питер заставляет его чувствовать себя, каким слабым и нуждающимся. Сердце колотится, Стайлз переворачивается.
Питер выдерживает его взгляд.
— Ты прекрасен, дорогой. От меня тебе нечего скрывать.
Он кладёт ладонь на сердце Стайлза, а затем начинает прослеживать шрамы на груди, на грудине, на бедре. Все места, которые Стайлз обычно прячет под слоями мешковатой одежды. Лоскутное одеяло, в которое его собрали хирурги после того, как он сломал столько костей, что все думали, что он вообще не сможет выжить. Выжить, или ходить, или однажды обнажить своё тело под взглядом того, кого любит. Страх быть отвергнутым всё ещё с ним, хотя Стайлз знает, что это иррационально.
Он закрывает глаза, когда взгляд Питера становится слишком пристальным, и концентрируется на дыхании, пока Питер ведёт руками по его телу, выискивая каждый шрам, чтобы нежно прикоснуться к нему, нарисовать карту кончиками пальцев, изучить.
Когда пальцы Питера скользят под край полотенца, у Стайлза перехватывает дыхание.
— Всё хорошо? — спрашивает Питер.
Стайлз кивает и не открывает глаз, пока Питер развязывает полотенце.
Питер проводит пальцами по толстому шраму чуть выше паха. Единственная любезность его раздробленного таза.
— Прекрасен, — тихо произносит он и обхватывает тёплыми пальцами член Стайлза.
Глаза Стайлза распахиваются, он едва не подпрыгивает на кровати, когда Питер склоняется над ним и вопросительно встречает его потрясённый взгляд.
— Пожалуйста, — говорит Стайлз. — Да, Питер, пожалуйста.
Питер улыбается, облизывает губы и опускается.
Твою же мать.
Всё становится белым.
***
— Ну, это было неловко, — бормочет Стайлз, голый и расслабленный, сидя на коленях Питера.
— Что именно? — спрашивает Питер, дразня его поцелуями в подбородок.
Стайлз запускает пальцы в волосы Питера и оттягивает его голову назад, чтобы хмуро взглянуть на него.
— То, как я кончил через секунд пять?
— Ты слишком строг к себе, — ухмыляется Питер. — Прошло секунд десять.
Лицо Стайлза вспыхивает.
— Засранец.
Питер смеётся.
Стайлз подаётся вперёд и прижимается губами к губам Питера. Проводит языком по его нижней губе и дрожит.
— Я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю, — с лёгкостью отвечает Питер.
Стайлз снова вздрагивает.
— Хм, значит, теперь мы сидим и ждём, что случится что-то плохое, верно? — Питер поднимает брови.
— Ты смотришь слишком много фильмов ужасов.
— Это точно.
— Я люблю тебя, — говорит Питер. — Ты любишь меня. Мы любим друг друга, и смотри, небо не падает. — Стайлз наклоняется для ещё одного быстрого поцелуя.
— Питер, ты моя пара? — Питер выдерживает его взгляд.
— Эта мысль тебя пугает?
— Нет, — говорит Стайлз. — Небо не падает.
— Хорошо. — Питер улыбается. — Тогда да, ты моя пара, а я твоя.
И даже если бы небо падало, Стайлз знает, Питер всё равно нашёл бы способ защитить его.
========== Часть 22 ==========
— Это не то, что я имел в виду, ребёнок, — говорит отец, когда они идут по тропе через лес. Питер в волчьем обличье бежит впереди них, рядом с ним — Кора. Рыжевато-коричневая волчица, быстрая и элегантная. Впереди Стайлз слышит детский смех.
Стайлз улыбается отцу.
— Когда мы уезжали из Лос-Анджелеса, я думал, что привезу тебя в какое-нибудь тихое местечко, — говорит отец. — Куда-нибудь, где мы оба могли бы перевести дух. Думал, что куплю дом, на этот раз с двором. — Он фыркает. — Может, даже куплю тебе собаку.
Стайлз смеётся, а Питер возмущённо взмахивает хвостом.
— Я никогда не представлял себе ничего подобного, — говорит отец, когда тропа заканчивается на берегу озера.
День солнечный, но воздух холодный. Оборотням на это наплевать. Дети визжат и плещутся в воде. И не только дети. Стайлз видит, как Джеймс выныривает из воды, рычит на Мэтти и тащит его, брыкающегося, под воду. Секундой позже он появляется снова, швыряя смеющегося Мэтти глубже в озеро.
— Господи, — говорит отец Стайлза. — Оборотни играют грубо.
Это редкий выходной для всей стаи. Лора провозилась с реестром заповедника, так что сегодня Хейлам там быть не нужно. Поэтому они взяли с собой еды для пикника — достаточно, чтобы накормить целую армию, — и отправились к озеру.
— Стайлз! — кричит Скотт с мелководья, где его, кажется, пытается утопить одна из близняшек. — Иди сюда!