— Ни за что, чувак! — кричит в ответ Стайлз. — Я отсюда вижу, что вода ледяная!
Питер сжимает челюсти вокруг запястья Стайлза и тянет немного дальше вдоль берега, где его ждёт гнездо из одеял и подушек. У всех остальных по одному одеялу, но сидеть на земле без какой-либо поддержки — это путь к катастрофе.
Стайлз опускается, щурясь от солнечного света, а Питер вытягивается вдоль его бока.
Стайлз быстро впитывает солнечное тепло, расстёгивает молнию на толстовке и снимает её.
Питер кладёт подбородок ему на живот, на мгновение прислонившись носом к тонкой ткани футболки с длинными рукавами.
Стайлз подкладывает под голову подушку, впивается пальцами в загривок Питера и дремлет, ослеплённый солнцем, под звуки смеха и плеска.
***
Ему немного снятся сны, думает он, в тот странный момент между бодрствованием и сном, когда мысли уплывают в какое-то место, где фантастическое может стать реальным, а сознание немного размывается. Он греется на солнце, слышит детский смех, отталкивает голову Питера, чтобы снять футболку, и бросает её поверх толстовки.
Так приятно ощущать солнечный свет на коже.
Питер одобрительно облизывает кончики пальцев.
Стайлз снова дремлет.
***
В кино секс получается органичным. Зрительный контакт, поцелуй, а затем музыка нарастает, в то время как красивые люди сжимают простыни и задыхаются, и камера отъезжает. Даже в порно — а Стайлз смотрел много порно — нет неловкого момента между желанием и действием. Нет необходимости стягивать штаны, и они не путаются вокруг лодыжек, и не нужно просить партнёра снять их совсем, потому что ты не можешь наклониться и сделать это самостоятельно. Стайлз никогда в жизни не чувствовал себя менее сексуальным, менее желанным, чем когда он сидит на краю кровати, а Питер стоит перед ним на коленях, чтобы распутать его брюки и нижнее бельё.
Стайлз хочет, чтобы это закончилось, что не лучший подход к делу, но это не прелюдия. Это, блядь, проживание с уходом, и он это ненавидит.
Они с Питером говорили об этом. Чёрт, они с отцом говорили об этом. Отец даже заставил его наконец собраться с мыслями, сходить к физиотерапевту из Бикон-Хиллз, которого им порекомендовали ещё в Лос-Анджелесе, и сидел на первой консультации, чтобы убедиться, что Стайлз упомянул о намерении начать сексуальную жизнь.
— То, что он может забрать твою боль, ещё не значит, что ты не можешь получить травму, — напомнил ему отец по дороге в больницу. — Так что да, ребёнок, если ты не спросишь, какие позы тебе подойдут, то я, чёрт возьми, спрошу сам.
И он, чёрт возьми, это сделал.
Глупо тратить всё это смущение впустую, правда?
Стайлз глубоко вздыхает и стаскивает футболку.
Питер встаёт, и Стайлзу требуется мгновение, чтобы вспомнить, что ему не нужно отводить глаза. Ему можно смотреть, как Питер раздевается. У него отвисает челюсть, когда Питер стягивает рубашку и его пресс буквально пульсирует. Когда Питер расстёгивает ширинку своих джинсов, Стайлз не знает, на что смотрит больше: на сильные, крепкие руки Питера и то, как двигаются сухожилия, или на то, что предстаёт перед глазами, когда он снимает джинсы.
Срань господня, это прекрасный член. Большой, необрезанный и чертовски пугающий даже наполовину вставший. Стайлзу всегда нравились парни с большими членами в порно. Оказывается, идея и вполовину не такая захватывающая, когда один из них оказывается перед ним и Стайлз должен как-то засунуть эту штуку в себя.
— Просто расслабься, — говорит Питер. — Ничего не будет, если ты не захочешь.
Стайлз это знает. Он доверяет Питеру. Просто желание не превращается автоматически в мужество.
Он делает глубокий вдох и, закрыв глаза, ложится на спину, ногами всё ещё касаясь пола.
Они говорили об этом. О том, что сделает Питер. И всё же, когда Стайлз слышит, как Питер открывает ящик прикроватной тумбочки, а потом слышит щелчок открываемой смазки, он не может удержаться от того, чтобы не вздрогнуть.
— Ш-ш-ш, — говорит Питер, кладя руки на колени Стайлза и опускаясь между ними. — Я никогда не сделаю тебе больно, Стайлз.
— Я знаю, — шепчет он на выдохе.
Питер раздвигает его колени.
Первое прикосновение смазки к отверстию холодное. И неловкое, и Питер что, смотрит на него там? Стайлз морщится, а затем быстро берёт себя в руки на случай, если Питер смотрит на его лицо, и пытается вспомнить, как дышать. Питер осторожно вводит палец, и это не больно, но и не приятно. Просто странно, скользко и мерзко.
Блять. Стайлз хочет, чтобы был какой-то способ вылезти из собственной головы прямо сейчас. Может, он всё-таки не готов, потому что это не…
И тут Питер сгибает палец и касается простаты.
Стайлз загорается, его глаза вспыхивают, а член возвращается к жизни, и миллионы крошечных пузырьков удовольствия поднимаются из глубины тела.
— Ох, вот так, — самодовольно говорит Питер, и Стайлзу даже не нужно смотреть на него, чтобы понять, что он гордо ухмыляется.
Стайлзу нужно не забыть позже назвать его мудаком, когда он не будет занят, пытаясь понять, как насадиться на палец. А потом на пальцы, потому что Питер добавляет ещё один. Растянутый вход жжёт, но только на долю секунды, и Стайлз не уверен, Питер забрал лёгкое жжение или просто его тело привыкло.
Стайлз стонет, глаза снова закрываются, когда его пронзает удовольствие. Он тянется, чтобы обхватить свой член, и сжимает пальцы. Дразнит себя, потому что не хочет кончить так рано. Только когда член Питера окажется внутри. Теперь он в этом уверен.
Питер добавляет ещё смазки и продолжает толкаться пальцами внутрь, растягивать и готовить его. Стайлз не знает, сколько времени проходит, прежде чем Питер добавляет третий палец. На этот раз жжение не такое острое. Он приподнимает бёдра, желая большего.
Он чувствует себя свободным. Он хочет этого.
— Я готов, — говорит он, открывая глаза. — Готов.
Питер улыбается и медленно вынимает пальцы. Помогает Стайлзу сесть и забирается на кровать. Складывает подушки за спиной и откидывается на изголовье кровати. Стайлз устраивается на бёдрах Питера, упираясь коленями в матрас.
— Уверен? — спрашивает Питер.
Стайлз краснеет и кивает.
— Хочешь подготовить меня, лапушка? — Питер вкладывает тюбик смазки в дрожащие пальцы.
Окей. Ладно. Он может это сделать. Стайлз прикусывает губу и выдавливает смазку на пальцы. Затем, всё ещё дрожа, опускает руку между ними и обхватывает пальцами член Питера. Питер резко втягивает воздух, и его глаза прикрываются от удовольствия. Стайлз, осмелев, крепче сжимает руку Питера и проводит по его члену.
— Блять, — тянет Питер и стонет. Он обхватывает лицо Стайлза и притягивает к себе для поцелуя. — Мы можем закончить вот так или можем продолжить.
— Я хочу больше, — шепчет Стайлз.
Питер ухмыляется и прикусывает его нижнюю губу.
— Тогда подготовь меня.
Стайлз добавляет ещё немного смазки на пальцы и накрывает член Питера. Он понятия не имеет, достаточно смазки или слишком много, но Питер накрывает своей рукой его ладонь, чтобы остановить.
— Готов? — спрашивает он.
Стайлз чувствует себя гимнастом, который впервые в жизни пытается выполнить какое-то мудрёное упражнение и почти ожидает, что оно закончится раздробленными костями и кровью. Он кивает и поднимается на колени. Подаётся вперёд, пока руки Питера на бёдрах направляют его. А затем Питер раскрывает его задницу и тянет вниз, и большая горячая головка его члена толкается внутрь.
— Срань господня, — стонет Стайлз, откидываясь назад, и Питер медленно наполняет его. Он чувствует давление, но боли нет, и он оборачивается, насколько может, и видит чёрные завитки, поднимающиеся по венам на руках Питера.
— Ты такой тугой, — шипит Питер и снова целует его.
Хорошо.
Так чертовски хорошо.
Удовольствие внутри скручивается всё туже и туже, пока он медленно раскачивается на члене Питера. Руки Питера под его задницей принимают большую часть его веса и помогают ему расслабиться в нежном ритме, который не навредит сейчас и не принесёт агонии позже. Сила оборотня — единственное, о чём он не мог рассказать физиотерапевту. Питер не вбивается в него. Он позволяет Стайлзу задавать темп.