— Ты, Павелецкий, конечно, молодец, хорошо стараешься. Но проявлять слишком большое усердие тоже негоже, — воспитывал парнишку Сан Саныч.
— Я Павлентий, — отвечал тот, сверля холодным взглядом капитаново межбровье. — Больше крахмалить не буду, но и уже накрахмаленные перестирывать не стану.
А не обладали ли змеекоты гипнозом, подумал Сан Саныч и кивнул парню — иди, мол.
Однажды ночью кэп как обычно скатился с накрахмаленной простыни. Возникла мысль затолкать в отсек с грязным бельём всё содержимое шкафа, чтобы навсегда покончить с этим безобразием. Подумано — сделано. Кэп вытащил из шкафа бельё, потихоньку открыл дверь… и замер.
Таких звуков он не слышал никогда. Не сказать, чтобы они были неприятны — скорее, непривычны. В том звуковом бардаке, что нёсся на кэпа, определённо присутствовала гармония, ему непонятная. Но, тем не менее, приятная. Пару минут кэп мечтательно покачивался под странные звуки, потом очнулся, швырнул простыни и как был — в трусах и алкоголичке — потопал к каюте молодого.
— Савлентий, — сурово изрек Сан Саныч, рывком распахнув дверь. — Я же просил, на моём корабле ни звука гитары.
— Я Павлентий, — спокойно ответил молодой. — Я не думал, что вам слышно. Мне необходимо репетировать.
— Тебе необходимо… что?! — кэп аж задохнулся от такой наглости. — Репетировать? Так ты у нас еще и звезда космоэстрады?! В студиях своих, в подвалах, на чердаках, для кошек — пожалуйста, репетируй сколько влезет. А на корабле…
Тут Сан Санычу пришла в голову кое-какая мысль, и он уже спокойнее сказал:
— А на корабле ты можешь репетировать в грузовом отсеке. Заодно и роботами займёшься.
— Я занимаюсь, — ответил парень.
— Вот и умница, Павелений.
— Павлентий.
Какая разница, хотел сказать кэп, но промолчал. Говорят, змеекоты были очень суровы. И ядовиты.
Вроде бы всё осталось как раньше. Вот только еда теперь напоминала скорее столовский общепит, а простыни не только не крахмалились, но и перестали гладиться.
— Обиделся он, что ли? — буркнул кэп.
— Сказал, что мятая материя увеличивает адгезию, — объяснил Виктор. — И вы теперь уж точно не упадёте.
— Тут он прав, не падаю, — согласился капитан. — А с едой-то что? Она тоже что-то увеличивает?
— С едой всё просто. Её готовит не Павлентий, а робот.
— Что?!
Капитан подскочил и понёсся на камбуз. И точно — у плиты торчала странноватого вида фигура с шестью конечностями, одной из которых был длинный хвост. Фигура колдовала над огромной сковородой, изредка сверяясь с электронным справочником по кулинарии.
— Всё ясно, — прошипел Сан Саныч. — Этот справочник я сам лично стащ… позаимствовал в космопортовской столовке. Ну, это еще до тебя было, я летал один, и приходилось самому себе готовить… А ты ж знаешь, как у меня это получается. На одной яичнице долго не протянешь. Кстати. Витёк, у нас нет какой-нибудь брошюры типа «Сто изысканнейших блюд для миллионеров курорта Амаги-Раки»? Подсунуть бы ему вместо справочника. Хотя нет, там такие продукты нужны… Что делать, а, Витёк?
Виктор пожал плечами.
— А вообще его надо познакомить с Машерой, — продолжал шипеть кэп. — Она такую картошечку жарит! На смальце, с лучком!
Голова робота замерла и медленно повернулась на гибкой шее. В глаза Сан Санычу ударил тонкий луч света.
— Это что, оптический прицел? — стараясь не двигаться, еле слышным шёпотом спросил кэп.
— Нет, — так же тихо ответил Виктор. — Это у него глаз.
И добавил, уже менее уверенно: — Наверное.
Сан Саныч широко улыбнулся роботу:
— Привет!
Помахал дрожащей рукой и спросил:
— Молодец, хорошо готовишь. А где Валентий?
— Он Павлентий, — прогудел робот. — Репетирует в грузовом отсеке.
— Ты не знаешь, на что эти роботы еще способны? — как бы между прочим спросил кэп, когда они с Виктором шли к грузовому отсеку. — На человека напасть могут?
— Сан Саныч, мы практически ничего не знаем о цивилизации змеекотов. С этими роботами наши учёные несколько лет мучились, пока не поняли — ничего сделать не смогут. Вот и выкинули в открытый космос — мол, раз вы так, то не доставайтесь же никому.
— Пока я их не подобрал, — хмыкнул кэп. — Знать бы ещё, на радость себе или… на погибель.
И шмыгнул носом.
Павлентий действительно сидел в грузовом отсеке. Он репетировал. Но как! От увиденного у косморазведчиков перехватило дыхание. Под потолком плавали три сиреневых луны! Они испускали мягкий ровный свет, отчего отсек казался частью фантастического пейзажа. Вон те нагромождения ящиков — это горы, проход между ними — расщелина в горах. Одинокий пастух наигрывает приятную мелодию на инструменте своих предков. Как он бишь называется? Дутар? Кубыз? Курай? Да леший с ним, с названием. Единственная струна светится таким же сиреневым светом. А перед пастухом танцует в такт музыке прекрасная дева…