«Санек!», — сердце больно ударило в рёбра.
«Постановление о сокращении срока жизни за связь с нелегалами… о немедленной утилизации за оказание сопротивления работникам утилизационной следственной группы… Пескарёв Игорь Сергеевич…» — Игорь!
Сердце колотилось с такой силой, что, казалось, разнесёт в щепки все рёбра. И тут меня пронзило насквозь: «Астра! Ох, что же с ней будет, когда она узнает!» А на руках, испуганно прижимаясь ко мне, тоненько плакал Брюшко…
— Ролик? — подал голос ассистент.
— Какой ещё к чёрту ролик!
— Наш, «Уйди красиво»… — голос ассистента звучал неуверенно.
— Я т-те покажу ролик! — взорвался режиссёр. — А ну убери руки от пульта, быстро!
…Что можно сказать в такой ситуации? Есть ли вообще на свете подходящие слова?
Нас приютили в чьём-то доме — оставаться на прежнем месте было просто безумием. Удивительно, но многие откликнулись на нашу беду — предлагали ночлег и варианты нового жилья, звонили родственникам в другие города — организовывать наш переезд, искали связи с криминалом, чтобы сделать нам новые документы…
Дядя Коля взял все заботы на себя — выслушивал предложения, что-то уточнял, обсуждал и согласовывал, много говорил по телефону, куда-то уходил и опять возвращался… Мы же не отходили от Астры и слушали Наташку.
Наташка рассказывала сбивчиво, едва сдерживаясь.
Я так понял, что подъехавшие машины утилизаторов первым заметил как раз Игорь. Рванулся к двери, крикнул, чтоб все немедленно уходили через запасный выход. Дядя Коля подбежал было к нему, и Наташка услышала, как Игорь всё повторял: «Бегите, бегите, мне-то они ничего не сделают». Наташка вспоминала ещё, что просто оцепенела — стояла на месте и никак не могла сообразить, что делать дальше. Дядя Коля схватил её за руку и потащил к выходу в задний двор. Санёк сначала побежал следом. Они почти добежали до дома напротив, когда услышали треск лазеров. И тут-то Санёк развернулся и помчался обратно, выкрикнув на ходу: «Дядя Коля, Наташку уводите!» Те, пробежав пару кварталов, укрылись в доме знакомых. О том, что случилось с Игорем и Саньком, они тогда не знали, а возвращаться обратно, понятное дело, побоялись…
Нам так и не суждено было узнать, кто же написал тот роковой донос. Ума не приложу, кому мы помешали? Да…
Астра сидела ни живая, ни мёртвая. Тётя Света пыталась отпаивать её чаем. Пустившие нас к себе люди приносили какие-то капсулы с успокаивающим, всё суетились около неё. Потом нас разместили на ночь. Один за другим, все разошлись. Тётя Света с Наташкой — спать. Дядя Коля — на работу. Я ему сказал, что боюсь оставлять Астру одну. Он кивнул и ответил, что помоет за меня мои магазины.
Астра сидела на диване, подперев рукой подбородок и вот уже который час не отводя взгляда от окна. Я подошёл и устроился рядом. Так мы и просидели в молчании до глубокой ночи. Кажется, я даже стал задрёмывать — прямо там. Очнулся, когда почувствовал, как она ледяными пальцами сжала мою руку. Не произнося ни слова, она смотрела на меня с таким отчаянием! И по её лицу текли слёзы.
Я тоже молчал. Да и что я мог ей сказать? «Извини, что Игорь погиб из-за нас? Что из-за посторонних людей ты лишилась последнего родного человека на свете?» Она долго плакала, а я обнимал её и смотрел в окно, за которым траурно падал снег.
Прошло много времени, и Астра затихла. Потом подняла на меня распухшие глаза и сказала: «Я жду ребёнка». И я всё понял.
Я давно уже знал, что в жизни совсем нет справедливости. Знал и не возмущался. Что толку — всё равно ничего не изменишь, только расшибёшься насмерть. Но когда дело доходит до таких людей, как Игорь и Астра, мириться с этим… ну, просто невозможно!
Под утро Астра всё-таки заснула- Я тихонько встал, оделся и вышел на улицу. Я знал, что буду делать. И, пожалуй, впервые в жизни совсем не боялся. Пока шёл, всё думал: «Может быть, именно потому и родила меня мама, несмотря на то, что ей оставалось всего восемь лет?»
Я не сомневался в своём решении ни секунды. За бесчисленные пинки и удары, которыми судьба щедро награждала меня всё то время, что другие называют жизнью, я наконец-то мог отвесить ей ответную оплеуху. Астре не придётся выбирать: убить ли единственную оставшуюся у неё частичку Игоря — его ребёнка, или родить, обрекая тем самым на ужасную судьбу нелегала…