На душе было светло, я улыбнулась и торопливо зашагала по знакомой с детства тропинке, терявшейся среди высокой травы. В лесу царила осень: вспыхивала солнечными бликами на ковре разноцветных листьев, звенела сверкающей паутинкой среди вековых елей, манила васильковой высью бездонных небес.
Пятнадцатая моя осень.
Полуденное солнце слепило глаза. Я шагнула в горницу и замерла, привыкая к полумраку. От окна резко обернулась высокая незнакомая женщина — белокурые волосы взметнулись тяжёлой волной за плечами.
— Ты научилась входить неслышно, как дикая кошка, — с укоризной покачала головой матушка Аделин, тяжело опускаясь в кресло, когда-то вырезанное для неё из дуба лесничим Винсом.
Я перевела дух.
— Матушка… мне показалось… впрочем, нет, ерунда. Вам лучше?
— Завтра, пожалуй, я смогу побродить по лесу, — задумчиво проговорила матушка.
Я принялась раскладывать поленья в очаге. Вскоре весёлые огоньки пламени полыхнули жаром. Водрузив на огонь потемневший от времени котёл, я принялась за привычные домашние дела. Сортируя и перевязывая в пучки свежесобранные травы, помешивая в котле варево, старательно смахивая отовсюду несуществующую пыль — матушка терпеть не могла в доме пыли — я тихо напевала, пытаясь скрыть неизвестно откуда подобравшуюся тревогу. Матушка молчаливо всматривалась в угасание осеннего дня за окном и время от времени проводила по волосам старым гребнем, как делала всегда, пребывая в глубокой задумчивости.
— Сегодня не ходи в лавку к закройщику, — безжизненным голосом проговорила матушка Аделин, когда сумерки сгустились до глубокой синевы.
— Как? — я удивилась и даже растерялась. — Платье почти готово! Скоро я смогу его забрать. Осталось семь дней до турнира…
Во время замковых турниров в городе шумел праздник. И смешливый сын мельника…
— Не ходи, — повторила матушка, оборвав мои мысли, — Незачем.
Я молчала, пытаясь проглотить комок в горле — я так ждала этого праздника!
— Как скажете, матушка, — я очень старалась, чтобы голос не дрожал. — Тогда я пораньше лягу спать.
— Сегодня ночью тебя ждёт королева Элионор. Собирайся. Пора.
Ни один житель города никогда не видел королеву. Даже работники замка.
Золотистое платье так шло к её синим глазам! Я невольно улыбнулась своей недавней фантазии.
Королева едва заметным движением губ улыбнулась в ответ.
— Добро пожаловать домой, девочка.
— Мой дом на краю леса, — я не торопилась подниматься по роскошной лестнице, в конце которой ждала королева.
— Отныне твой дом здесь, — терпеливо повторила Элионор. — Поднимайся. У меня мало времени…
Мы шли с ней по гулким замковым переходам, по анфиладам комнат, и я… с удивлением узнавала старинные гобелены… и рисунки витражных окон… и причудливо изогнутые канделябры… Я мимоходом касалась складок тяжёлых бархатных портьер, и мои пальцы слегка дрожали, отзываясь воспоминанием.
И откуда-то я знала — откуда?! — что вон за тем поворотом откроются тяжёлые, покрытые искусной резьбой двери, и мы окажемся в библиотеке.
— Ты дома, девочка, — королева взмахнула рукой, и сотни свечей послушно вспыхнули, отражаясь в стёклах огромных шкафов. — Ты дома, королева Элайн.
— Королева Элайн… — задумчиво повторила я, проходя вдоль бесконечных шкафов. Едва прикасаясь пальцами к стеклянным дверцам, я узнавала названия старинных фолиантов, как узнавала травы и цветы — с закрытыми глазами, наощупь.
— А матушка Аделин? — я обернулась к королеве. — Что будет с ней?
— Не стоит о ней беспокоиться… — глухо проговорила Элионор, резко отвернувшись к окну, и белокурые волосы взметнулись тяжёлой волной. — …она уже далеко.
«Я принцесса, — подумала я, стараясь прогнать колючую пелену слёз с глаз. — Тайная дочь заморского короля. И всё это просто игра».
Придумывать сказки очень помогает безысходность. Когда-то давно я это поняла.
— Этим надо пользоваться осторожно.
— Что? — очнувшись, я непонимающе взглянула на королеву.
— Этим надо пользоваться особенно осторожно, — терпеливо повторила она.