— Ну что? — спросил отца Змей Гордыныч. — Я буду жить, доктор?
— Вы совершенно здоровы, — сказал отец. — Если не считать небольшого насморка.
— Неправда, — обиделся дракон. — Я полон болезнями. Скорее всего вы плохой доктор.
— Симулянт! — воскликнул Кусандра. — Я с самого начала подозревал, что ты симулянт. Чего меня в город поволок? Умираю, умираю, спасите меня, я уникальный! Симулянт! Крокодил-переросток!
— Не надо меня оскорблять, — сказал Змей Гордыныч. — А то мы найдем на вас управу.
Кусандра занес было ногу, чтобы стукнуть дракона, но вспомнил, как ушибся недавно, и бить не стал.
— Вы мои анализы смотрели? — обернулась к Селезневу средняя, самая главная голова дракона. — Очень плохие анализы.
— Анализы приличные, — сказал профессор Селезнев. — Но если вы хотите, я пропишу вам укрепляющие уколы.
Змей Гордыныч тут же поднялся на все четыре лапы и сказал:
— Так у нас дело не пойдет. До свидания, доктор.
Он развернулся, чуть не сшибив хвостом Кусандру, и пошел прочь.
— Он ужасно боли боится, — сказал Кусандра. — Второго такого трусливого дракона я не встречал. Только этим я его и держу в руках.
И он побежал вслед за драконом, крича на бегу:
— Стой, ископаемое! Чтоб тебе пусто было!
Его каска сверкала на солнце, а черное узкое пальто делало его похожим на гусеницу, которая бежит на самых задних ногах.
— Ну что ж, — сказал отец, глядя им вслед, — пойдем работать. Странные люди. Надо будет потом поговорить с Иван Ивановичем, директором заповедника. Зачем он держит таких помощников? Ведь этот Кусандра совершенно не умеет обращаться со зверями.
— Но дракон не зверь, — сказала Алиса. — Он сказочное существо.
— Просто сказочных существ не бывает, — сказал отец. — Всему на свете есть научное объяснение. Только его не всегда сразу найдешь. Иди, Алиса, пора делать уроки. Я не хочу, чтобы моя дочь была отстающей по марсианскому языку.
И они пошли домой.
Глава третья
Свен и кукла
Алиса вбежала к себе в комнату и сразу закрыла дверь, чтобы отец случайно не увидел, какой у нее гость.
Гном все так же сидел в ящике, держа за руку куклу Дашу, и, когда увидел, что Алиса вернулась, сказал ворчливым голосом:
— Тебя только за смертью посылать. Я с утра ничего не ел, переживаю, рискую жизнью ради товарищей, а ты совершенно обо мне забыла.
— Но я ждала, пока уйдет Кусандра.
— Знаю, знаю. Неси мне поесть, тогда все расскажу.
— А что тебе принести? — спросила Алиса.
— Чего-нибудь попроще.
— Молока?
— Ты же знаешь, что я не выношу молоко.
— Тогда котлету! Хочешь котлету с хлебом?
— Все ясно. Ты хочешь, чтобы я растолстел и умер от ожирения.
— Нет, не хочу. Но что же мне тогда принести?
— Я же сказал — чего-нибудь попроще. Соловьиных язычков. Но немного, полтарелки. И не пережарь, понимаешь?
— У нас нет соловьиных язычков.
— Так я и знал. Она пожалела для меня соловьиных язычков. Что же тогда… — Гном задумался, прикрыл глаза и начал чесать длинную бороду. — Хорошо, — сказал он наконец. — Согласен на тушеный плавник акулы. Согласен. Уговорила.
— У меня нет плавников акулы, — сказала Алиса.
Она себя чувствовала очень неловко. Все-таки у нее гость, а дома нет соловьиных язычков и плавника акулы. И никогда не было.
— Это ужасно, когда тебя никто не любит, — сказал гном. — В этом не приходится сомневаться. Мне триста лет, а я еще не женат. Ладно, неси мне кокосовый орех. Только быстро.
— У меня нет и кокосового ореха…
— Все, — сказал гном. — Я ухожу. Помоги выбраться из этой коробки.
Расстроенная Алиса подсадила гнома, который так и не выпустил руку куклы Дарьи и выволок ее за собой из ящика.
— Мы уходим, — сказал он.
— Кто — «мы»? Ты же здесь один.
— Мы. Я и моя невеста. Если ты меня не хочешь кормить, я хоть невесту у тебя возьму. Но учти, я делаю это только в виде большого одолжения.
— Но какая же она невеста! — рассмеялась Алиса. — Это моя старая кукла Даша, она неживая и даже не новая.
— Да-ша, — сказал гном. — Очень красивое имя. Даша. Давай познакомимся. Меня зовут Свен. Это норвежское имя, потому что лучшие в мире гномы живут в Норвегии. Но ты можешь звать меня Веня. Близкие друзья зовут меня Веней.
Говоря так, гном тряс руку кукле, но Даша, конечно, не отвечала. Даже при очень большом воображении ее невозможно было представить невестой.