— Но престиж горноспасателя оказывался выше других профессий, так?
Кристофер подумал.
— Доля правды в этом есть, я не чужд профессионального тщеславия и честолюбия. Но главное — я знаю, что нужен.
Сквозь маску сурового, чуждого сентиментальности человека на лице Нерана проступило выражение нежности, но длилось это столь краткий миг, что Кристофер не поверил глазам своим.
Их начали «пасти» в здании аэропорта, но ни Торвилл, ни Фредерик Неран, ни Косински с Миллером, встретившие спасателей у стойки с номером их рейса, ничего не заметили. «Пастухов» было несколько, и связь между собой они поддерживали через микрорации, незаметные глазу, замаскированные под перстни, кольца, серьги и другие мелочи мужского и женского обихода.
В Лиме группа наблюдателей сменилась и передала прибывших «из рук в руки» сменному отряду «пастухов» в Шочипилье, который вел руководителей экспедиции до Пикаля. Все разговоры между членами экспедиции были, таким образом, зафиксированы и переданы резиденту ЦРУ в Пикале, заинтересованному во всех деталях, касающихся открытия долины Пируа.
Единственный отель в Пикале назывался «Ривьера» и отличался от парижского прародителя так же, как сарай с углем отличается от пирамиды Хеопса. Впрочем, номера в нем были неплохие, не слишком дорогие, но со всеми полагающимися удобствами, с телефоном, телевизором и даже с кондиционером.
Бросив вещи, не распаковывая, на широкий диван, Торвилл переоделся в легкую одежду, подождал, пока переоденется Неран, и они отправились знакомиться с Пикалем, Пирином, климатом и бытом одного из типичных уголков Паракаса — страны невиданного горного хаоса и древних руин.
Пикаль ничем не отличался от сотен других таких же городков с населением в несколько тысяч человек, расположенных на склонах гор на Парамо — так на местном наречии называлось плоскогорье высотой от трех с половиной до четырех тысяч ста метров. Так же, как и всю страну, его населяла мозаика рас: белые, индейцы, метисы, негры, мулаты, китайцы, гринго — американцы, хотя преобладали, конечно, индейцы — кечуа и аймара, а из белых — испанцы и португальцы.
Хотя на улицах Пикаля было немало трех- и пятиэтажных домов, а на главной улице — Кольмене — стоял даже десятиэтажный «небоскреб», все же глаз то и дело натыкался на синеющие горные вершины, окружавшие город со всех сторон, довлевшие над ним, молчаливые и суровые, как и весь этот край. Однако, несмотря на солидную высоту над уровнем моря, дышалось здесь довольно легко, что оказалось для Торвилла приятной неожиданностью: он привык к постоянной нехватке кислорода на высотах свыше двух километров.
Лето в Паракасе, как и в других странах южного полушария, наступало в декабре, и сентябрь был началом весны, поэтому днем температура держалась на уровне восемнадцати-двадцати градусов, а ночью снижалась до четырнадцати-шестнадцати. В общем, климат здесь был мягкий, отчего настроение Торвилла наконец начало подниматься.
Он с удовольствием рассматривал архитектуру Пикаля, очень похожую на архитектуру столицы Паракаса — Шочипильи. При постройке зданий использовались в основном эквадорский дуб и седрелло — испанский кедр, а также каоба. Фасады более современных зданий отделывались белым известняком — сильяром, который легко поддавался обработке и резьбе. Резные деревянные двери, ажурные металлические решетки на окнах, традиционно закрытые снизу балконом, могли удовлетворить эстетические вкусы любителей старины любой нации. Неудивительно, что на улицах Пикаля было много туристов.
Кристофер обратил внимание на дюжих молодцов с мускулистой выпуклой грудью, и Неран пояснил, что у всех индейцев высокогорья хорошо развита грудная клетка — кислорода на высотах около трех с половиной километров все же в два раза меньше, чем на равнине.
Они потолкались на городской ферии — базаре, где женщины в пончо и чульо, шерстяных шапочках-ушанках, продавали с лотков и тележек фрукты и овощи, изделия кустарей, обувь, одежду и сладости. Торвилл попробовал «халву доньи Пепы», сваренную из муки, меда, корицы и тростникового сахара, оказалось вкусно, купил еще. У шестов с одеялами из шерсти ламы и альпаки мелькнуло знакомое лицо. Кристофер даже остановился — это был Улисс, но человек тут же затерялся в толпе, и ответить на вопрос, был ли это на самом деле Джонатан Улисс, никто не мог.
Торговля с тележек и колясок велорикш шла и на улицах Пикаля. Продавали всякую всячину: свечи размерами от мизинца до полутора метров в длину, статуэтки Христа, поделки из серебра, тростника тоторы, медвежьих когтей, тапочки из меха ламы, индейские мокасины и «археологические древности», найденные в горах.