Уволенный с работы – он как прокаженный. Он не такой, как все. Он уже не с ними, не с коллегами по работе. Он отдельно. Его сторонятся и в душе жалеют. А еще не хотят такой судьбы для себя. Чур меня, чур, типа.
Хмель собрал пожитки под сочувствующими взглядами своих недавних коллег. Во как бывает, елы-палы. Еще час назад они были вместе и ничто не предвещало беды. Так всегда в жизни. Только что ты был весел-беззаботен, и вдруг тебя размазало по стенке.
Хорошо еще, что босс слинял. Не маячил в эти последние минуты пребывания Хмеля в коллективе.
Всем было неловко. Натянуто прощались. Да, они уже отдельно от него. Одна только Ксюха не сдрейфила и напоследок чмокнула Хмеля в щеку. Шепнула:
– Я позвоню.
Ксюха не позвонила. Не то чтобы Хмель ждал ее звонка – вот так прямо сидел сиднем над телефонным аппаратом и томился в ожидании, – но все-таки он помнил о данном ею обещании, и уже поздним вечером, когда окончательно стало понятно, что она не позвонит сегодня, испытал сильное разочарование. Это было разочарование неудачника. Еще один пинок судьбы. Не столько больно, сколько противно. Все горше и горше.
Он догадывался, почему Ксюха не сдержала обещания. Ее ангажировал босс. Неделю отсутствовал этот урод, по Африке с ружьишком бегал, соскучился по женской ласке, и теперь он Ксюху любить будет до самого утра.
Раскрыв бумажник, Хмель пересчитал всю имевшуюся у него наличность. Подсчеты не затянулись. Три бумажки по сто рублей, еще две десятки и металлическая пятирублевка. Триста двадцать пять рублей ноль-ноль копеек. Хмель потянулся к подоконнику и смахнул в свою ладонь запылившуюся монетку в две копейки. Бесполезная денежка. Ничего не купишь.
Триста двадцать пять ноль-две.
Кстати, шеф еще должен ему за неделю, которую Хмель успел отработать после предыдущей получки.
Надо будет стребовать.
А триста двадцать пять ноль-две – пропить банально.
В спортбаре, где Хмель обычно проводил вечера, было немноголюдно. Понедельник, когда большинство завсегдатаев берут тайм-аут, приходят в себя после бурных выходных. И тут тоска. Даже огромная панель, на которой вечерами транслировались спортивные состязания, была погашена. Некому смотреть.
– Привет, – сказал Хмель бармену. – У меня сегодня триста рублей.
Вот и вся моя платежеспособность, мол, а больше ни-ни, и не вздумай даже наливать сверх этого кредита.
– Можно в долг, – произнес бармен полувопросительно.
Своих не обижаем, всегда пойдем навстречу, отдашь потом – вот что он подразумевал.
– Меня уволили, – сказал Хмель.
Бармен состроил приличествующую случаю гримасу. Теперь лишнего не нальет.
– Водки? – спросил он.
– И пива, – мрачно добавил Хмель.
Водку он выпил залпом, пиво – врастяжечку. Смаковал. Немного полегчало.
– Не переживай, – сказал бармен. – Работу сейчас найти можно. Это не проблема.
– Проблема не в работе, а в самой жизни.
– Это как?
– Так, – сказал Хмель.
– А-а, понятно, – на всякий случай поддакнул бармен.
Зачем человека напрягать? И без того у него проблемы.
– Тут вчера Илья людей искал, – сказал бармен.
– Какой Илья?
– Ну, по шарикам который.
– Который праздники организовывает?
– Да. Ему люди нужны. Что за работа, я не знаю. Воскресенье, народа много, я вполуха слушал.
– Ты мне налей еще, – попросил Хмель.
– И пива?
– И пива.
– Тогда это последняя порция, – сказал бармен. – Извини.
Уложились в триста рубликов. Быстро получилось.
– Еще у меня двадцать пять рублей, – вспомнил Хмель, и тут же самому неловко сделалось.
Что в спортбаре стоит четвертак? Треть бокала пива?
Бармен выразительно вздохнул.
– Телефон у тебя есть? – спросил Хмель.
– Чей?
– Ильи.
Бармен извлек из-под барной стойки пятилитровую жестяную банку из-под пива, у которой была аккуратно срезана верхняя часть, и из той банки высыпал перед Хмелем ворох разномастных визиток. Нужную не нашел.
– Ты в среду приходи, – сказал бармен. – Он тут обычно ошивается.
Весь следующий день Хмель провалялся на диване. Лишь ненадолго вышел из дома, чтобы купить в магазине пива на последние двадцать пять рублей. На две бутылки денег уже не хватало. Купил одну и еще сухариков. Ровно в двадцать уложился. Осталось пять рублей и две копейки.
Как он обычно выходил из положения в подобных случаях? Одалживал у кого-нибудь на работе. Теперь никто не даст. Иссяк источник. Кто же доверит свои деньги безработному? Жди потом этих денег.
Вечером позвонила Ксюха.
– Привет! – сказала. – Как дела?