- Утром я уже стану идиотом.
- Проци отменят, я тебе уже говорил! На сколько они были запланированы?
- На десять.
- Ну вот! А я приеду в девять и обо всём позабочусь. Нет никакого смысла пороть горячку и сбегать, чтобы они подняли тревогу. Мать твою инфаркт хватит, тебе что, совсем на неё плевать?
- А мы по-тихому...
- Сейчас по-тихому уже не выйдет, дежурная медсестра наверняка будет тебя проверять. Да не бойся ты, всё будет хорошо! Обещаю. - Денис взял паренька за плечи, чуть тряхнул, потом вдруг, неожиданно для себя, коротко обнял и, отпустив, заглянул в глаза: - Ты мне веришь?
Парень молча сел на кровать.
- Мне надо идти. - Денис направился к выходу, но у двери задержался и, не поворачиваясь, спросил: - Так мы договорились?
- Полдевятого.
Денис обернулся:
- Что?
- Приезжай ко мне в полдевятого.
* * *
- Скажи мне правду, Паша, иначе будет только хуже, - с нажимом сказал генерал Самсонов. - Гораздо, - сделал он ударение на этом слове, - хуже!
- Ну не знаю я, где Аркулов, не знаю! Да и не было у нас с ним ничего, не было! Я тебе уже сто раз говорил!
- Врёшь!
- Да почему?! Почему ты так уверен? Ты каким-то чужим людям веришь больше, чем родному сыну?!
На глазах Павла выступили слёзы, и лицо генерала презрительно скривилось.
- Никогда не думал, что когда-нибудь скажу такое, но лучше бы у меня родилась дочь! - Самсонов старший выплёвывал обжигающе обидные слова резко и отрывисто, словно пули в цель посылал. - С баб спросу меньше. Да и позора. - Он отвернулся.
- Во-от! Вот именно! - выкрикнул ему в спину Павел и, уже не сдерживая рыданий, отошёл к окну. Слезы ручьями текли по щекам, и он смахивал их кулаками, глядя на улицу невидящим взглядом. - Ты думал, что хочешь сына, а сам никогда меня не любил, никогда! Всё только "Хватит ныть!", "Ходи ровнее!", "Учись лучше!" "Будь мужиком!", а я тебе не солдат в казарме и не киборг, - вдруг совсем по-детски сказал он, - у меня... есть душа... - Вот если бы мама была... - Он умолк, прижав ладони к лицу, плечи его затряслись.
Лицо генерала на минуту окаменело. В комнате повисла тяжёлая, давящая пауза, потом Самсонов старший развернулся к сыну и сказал неожиданно мягким голосом:
- Я тоже очень по ней скучаю, Паша, но мы не можем её вернуть и должны думать о том, что происходит сейчас.
- Мама любила меня, - тихо произнёс Павел.
Он уже сумел совладать со взрывом эмоций и повернулся спиной к окну, готовый встретиться с отцом взглядом. Павел ожидал увидеть мрачно-суровое выражение лица, перечёркнутого злобной щелью рта, но генерал смотрел на него без всякой укоризны, с печалью в глазах.
- Я тоже люблю тебя, Паша. Ты мой сын, родная кровь, и что бы ни было - я буду тебя защищать. Именно поэтому ты разговариваешь сейчас со мной, а не с профессионалами по части ведения допросов. Я не хочу, чтобы кто-то давил тебе на психику, применял отработанные приёмы и спецподходы, я жду, что ты сам спокойно всё мне расскажешь, потому что кому ж ещё, кроме родного отца, можно довериться? Ты меня понимаешь?
Павел молчал, уголки его губ опустились, как у маленького обиженного ребёнка.
- Может быть, я не умею говорить или показывать тебе это, - не дождавшись ответа, продолжил генерал, - но ведь дела гораздо важнее жестов или слов, верно? И ты не можешь отрицать, что я всегда делаю для тебя всё, что в моих силах. Разве я отказал тебе, когда ты попросил взять тебя на Дзетту? Ты думаешь, это было просто - включить тебя в комиссию? Ты и не представляешь, каких усилий мне это стоило, но тебе нужно было побывать на Дзетте, и ты там побывал... а теперь у нас с тобой из-за этого неприятности, Паша, которые не рассосутся, от того, что ты будешь скрывать от меня правду, а наоборот, станут непреодолимыми. Пока у нас с тобой ещё есть возможность разрулить ситуацию, какой бы она ни была, но если ты будешь продолжать морочить мне голову, я не смогу помочь тебе. Ты должен рассказать мне всё без утайки, и, клянусь, я защищу тебя!
- Я вывез яйцо дзеттоида, - вдруг тихо сказал Павел и прошёл к столу.
Время будто замедлилось, и, замерев на месте, генерал немигающим взглядом смотрел, как медленно-медленно сын отодвигает стул и опускается на сидение.
- Повтори, - усилием воли стряхнув потрясение, глухо произнёс Самсонов старший.
- Нас с тобой не досматривали, поэтому я просто положил контейнер с яйцом дзеттоида в свою сумку и вывез на Землю, - начал Павел, глядя на поверхность стола. - Я сделал это по просьбе Кости, он сказал, что его эксперимент крайне важен, невероятно нужен и обеспечит такой прорыв в генетике и ксенобиологии, который никому и не снился, но добиться на него официального разрешения невозможно...
Павел говорил всё быстрее, захлёбываясь словами, торопясь выговорится, объяснить, освободиться от боли, мучившей его все эти долгие месяцы, вскрыть нарыв предательства, избавиться от подавлявшей свой значимостью информации и снять наконец с себя непосильную ответственность за судьбы мира, переложив её на подставленное плечо отца.
Генерал слушал, не шевелясь, вытянув руки по швам, не отрывая взгляда от низко опущенной головы сына. Когда Павел закончил, лицо Самсонова старшего походило на каменную маску, расчерченную резкими складками заметно углубившихся за последние десять минут морщин.
- Что теперь со мной будет? - Самсонов младший поднял голову и посмотрел в глаза отцу.
- Мне надо сделать ряд звонков, - ответил генерал. - Жди здесь, я скоро вернусь.
Он вышел из комнаты, оставив сына сидеть за столом, растерянно глядя на закрывшуюся дверь.
- Собирайся, ты летишь на Тэтатерру на три года, - спустя полчаса заявил вернувшийся в комнату генерал таким тоном, словно приглашал сына прогуляться по воздушному саду в соседнем квартале.
- Что?! - Павел вскочил. - Какая Тэтатерра, ты что, с ума сошёл, у меня скоро выпускные экза...
- Прямо сейчас ты едешь в клинику делать необходимые прививки и процедуры, - перебил его отец. - Завтра - на собеседование.
- Нет! Я не согласен! - Павел бросился к отцу. - Три года?! Это же настоящая дыра! Я... да что за бред?!
- Хватит причитать! - резко оборвал его генерал. - Натворил дел, а теперь думаешь, с рук сойдёт? Так вот - нет! Не сойдёт! Ни тебе не сойдёт, ни мне - понятно?! Когда возьмут Аркулова, и он даст показания, меня снимут - всё это только вопрос времени. Но пока я ещё тут и командую, ты будешь делать то, что я скажу! Радуйся, что сейчас открыта такая лазейка, как Тэтатерра, где есть реальный шанс избыть все свои грехи, ясно?
- Но...
- Но ты, видно, хочешь остаться здесь и посидеть в тюрьме! Чтобы потом не видать ксенобиологии как своих ушей, да и не только ксенобиологии - вообще любой нормальной работы! Чтобы вся учёба и вообще жизнь твоя пошла к дьяволу в... насмарку! Ты этого хочешь? - генерал грубо схватил сына за плечо и тряхнул. - А ну отвечай!
- Нет! - выкрикнул Павел. - Нет, не хочу! Пусти - больно!
Самсонов отпустил плечо сына и тут же, не обращая внимания на его попытки освободиться, притянул к себе, обнял, неуклюже прижимая к груди.
- Всё будет нормально, Паша, участок в хорошем месте, работа по специальности... ну... почти по специальности. - Он похлопал сына по спине - тот уже перестал вырываться, смирившись с отцовским объятием. - А через три года вернёшься как ни в чём не бывало и делай что хочешь.
Генерал разжал руки, и Павел отстранился. Самсонов старший аккуратно одёрнул на нём одежду, поправил сбившийся на бок медальон юнифона, заглянул в глаза.
- На Тэту страшный недобор, а средств вбухано столько, что теперь правительство идёт на многое, лишь бы вытянуть этот проект и получить в итоге своё. А я у тебя - фигура значимая и тоже могу многое, так что не будь дураком, сын, и воспользуйся, пока не поздно!
Павел опустил глаза и нахмурился, глядя в пол. Генерал отступил назад, давая ему возможность осознать сказанное.