Но прежде чем свет навсегда потух, Шхах, собрав последние силы, стал звать подругу, которая так же, как и он, занималась со Зрячим. Она долго не откликалась, и Шхах почти отчаялся, когда вдруг почувствовал нить связи. Подруга уже почти позабыла навыки обмена информацией, но всё же откликнулась на призыв, слабо, но зато широко, так широко, что, возможно, услышали все, кто хоть как-то участвовал в общении со Зрячим. И это было Шхаху предсмертным утешением.
"Бойтесь детей Зрячего!!!" - посылая всем образы близнецов, сумел с предельной чёткостью передать Шхах и, облегчённо закрыв глаза, испустил дух.
* * *
"Я ухожу", - сказала Настя.
Аркулов молча кивнул и всё то время, пока она собиралась и одевалась, просидел на стуле не двигаясь и не говоря ни слова, - не потому что хотел показать невозмутимость, а из-за сердца. Оно так сильно колотилось, словно пыталось сломать рёбра и вырваться из грудной клетки наружу, поэтому Аркулов просто не мог ни говорить, ни шевелиться.
Только когда прошелестела, задвигаясь, входная дверь, его отпустило, причём как-то сразу и на удивление глубоко, будто и не было вовсе этого бешеного сердцебиения ещё минуту назад. Константин сразу встал и занялся делами, иногда краем сознания отмечая странное отсутствие эмоций и как-то вскользь, опасливо, радуясь такой своей реакции. Это продолжалось до позднего вечера, а потом боль всё-таки пришла. Шарахнула, как из гранатомёта, внезапно и мощно, ослепила, оглушила и, сжав горло, бросила на кровать, заставив свернуться в позу эмбриона...
- Папа, очнись, папа!
Аркулов вздрогнул, и открыл глаза: лицо Майи плавало, норовя улететь из поля зрения, в груди ныло, волосы прилипли к голове, влажно-стылые простыни неприятно тревожили ставшую слишком чувствительной кожу.
- Я что, кричал?
- Нет, но тебе же плохо! Снова кошмар, да? - Она взяла гостиничное полотенце и стала осторожно промокать пот с лица Аркулова. - Мне показалось, твой сон был о прошлом. Мне тоже снятся такие кошмары... о плохом прошлом... Почему?
- Ну...
Константин забрал у Майи полотенце, быстро вытер им шею и грудь и, бросив на пол, завозился на кровати. Слабость и боль в лёгких пока оставались, но температура явно спала - и сегодня, на второй день после процедур, он чувствовал себя значительно лучше. Девочка подсунула ему под спину подушку и помогла принять полусидячее положение.
- ...потому что, - уняв сбившееся дыхание, продолжил Аркулов, - мы боимся таких ужасно неприятных ситуаций, вот мозг и воспроизводит их снова и снова, чтобы, когда нечто подобное случится в реальности, мы были готовы. Потренировать, типа... заранее.
- Но зачем же тренировать, когда мы слабые?.. когда болеем и нам плохо?..
- Чтоб не увернулись, - улыбнулся Константин.
- Разве можно увернуться от собственного мозга?
- Иногда можно... но только на время, а потом... - Аркулов вздохнул и закрыл глаза.
Майя вскочила, бросилась к минисату и, коснувшись сенсора, выбрала из меню "вода" - единственный напиток, который в гостинице можно было получить бесплатно. Взяв выехавший из стены стаканчик, девочка осторожно поднесла его к губам отца.
- Спасибо, милая, - сказал он и открыл глаза.
- На здоровье, - серьёзно и с нажимом, словно это было заклинание, ответила Майя.
Аркулов осушил стакан и, отдав его девочке, откинулся на подушку.
- Эта женщина из сна, - бросив стакан в утилизатор, Майя присела рядом с отцом, - она сделала тебе очень больно... так больно! Кто она?
- ...Жена... - чуть помолчав, ответил Аркулов, - гражданская... в общем, мы жили вместе.
- А почему перестали?
- Она меня разлюбила... Ушла к другому мужчине.
- Почему?
- Так получилось, - пожал плечами Аркулов. - Бывает.
- Я бы хотела её убить! - заявила девочка.
- Не стоит, - Константин внимательно поглядел на Майю: губы её сжались, на лбу пролегла вертикальная складка, тёмные глаза смотрели совсем не по-детски жёстко и внимательно. - За такое не убивают. Люди расходятся, это случается, дело житейское...
- Но она долго врала тебе и ушла к плохому человеку. - Майя опустила голову, и теперь говорила, глядя на отца исподлобья.
- Послушай, детка, - Аркулов взял её за руку. - Люди часто делают друг другу больно, так устроена жизнь, к тому же это было тридцать пять лет назад.
- Но твоя боль не проходит!
- А ты что, думаешь, если убить, пройдёт? - поднял брови Константин. - Нет, милая, это не поможет, вернее, не помогло, - ведь её и так уже убили.
- А я знаю! - выкрикнула Майя.
- А раз знаешь, то какого чёрта мелешь чушь? - тоже повысил голос Аркулов. - Её зарезали! В парке! Потому что тот, к кому она ушла, был настоящим бандитом! Поэтому он сел в тюрьму, а Настю зарезали! Она и так уже наказана! Наказана, чего ещё тебе надо?!
- Убить её самой! Убить её самой, вот что мне надо!! - вдруг заорала Майя в лицо Аркулову, зрачки её стали стремительно расширяться, заполняя радужку. - Убить!! Надо! Самой!!! - Она попыталась вырвать руку и вскочить, но Аркулов уже был начеку и, невероятным напряжением всех сил удержал её. - Самой!!! Самой!! Са... - Майя замолкла, с удивлением глядя на прижатое к плечу дуло инъектора, потом медленно повалилась прямо на отца.
Аркулов подвинулся, осторожно укладывая Майю рядом с собой. Проступившая у неё на лбу яркая сетка сосудов постепенно бледнела. Отдышавшись, Константин вытер простынёй пот, сунул инъектор обратно под подушку, и, откинувшись назад, закрыл глаза.
Это, конечно, неправильно. Нельзя вот так тупо купировать её срывы с помощью химблокады. Их надо останавливать ментально, тогда организм Майи научится бороться с ними самостоятельно, точно так же, как уже научился контролировать и перерождать целый спектр других реакций. Надо-то, надо, да только не всегда всё получается, как планируешь! Не сделай он укол в прошлый раз, когда Майя вопила, что хочет вернуться, и она разбила бы себе голову о стену. А сегодня у него просто нет физической возможности остановить её ментально - сейчас он слишком слаб. Спасибо ещё, новый тюн действует, а то бы, наверное, даже руки не смог поднять. Аркулов вздохнул. Эти сбои в работе центральной нервной системы Майи, скорее всего, следствие почти полной потери связи и вынужденной инволюции, которую он устроил девочке, когда умирал. И по-хорошему, надо бы вернуться в работе назад и внимательнейшим образом исследовать данные по тому периоду, чтобы найти отправные точки, новые методы ментального воздействия, тщательно скорректировать эвопрод... но - время! Времени-то уже ни на что не остаётся!
Завтра собеседование!
Некогда возвращаться назад, подвергаясь риску потерять хоть что-то из достигнутого. До отлёта осталось всего ничего, и нужна максимальная стабилизация, максимальная во всех смыслах... Майя должна не только продержаться без связи с ним во время прыжка, она должна быть способна оставаться девочкой, даже если он спятит.
В памяти Аркулова всплыли записи случаев невыдержанного буферного срока среди больных ППГ: мелко трясущая головой женщина пытается идти, но не может сделать и шагу, чтобы тут же не завалиться на правый бок, пускающего слюни мужчину везут на каталке, юноша с лицом, залитым кровью из носа, дико кричит, сжимая виски руками... Ужасные кадры, от которых хотелось отвернуться и завыть, но Аркулов на них не зацикливался, всматриваясь в другие, казавшиеся почти нестрашными.
Кто знает, может быть, он окажется в числе тех, кто отделался лёгкой амнезией или временной потерей зрения и слуха, а то и того меньше? Никто не может предсказать, как невыдержанный срок скажется именно на его мозге, точно известно только, что реакция каждого больного ППГ индивидуальна, - так почему бы не верить в лучшее? Особенно, если иного выхода нет...
Стоит только промедлить, и кольцо вокруг них с Майей сожмётся, так, что не вырвешься, - Аркулов это ощущал, предвидел, знал! Возможно, из-за всё той же повышенной чувствительности мозга, но, скорее всего, благодаря обычному логическому мышлению и анализу обстановки.