Машина ждала ее за углом. Передняя дверца услужливо распахнулась, едва она подошла.
— Ну, как тебе эта кукла? — полюбопытствовал светловолосый парень, сидевший за рулем.
— Ничего… — проговорила она, прикуривая от поднесенной им зажигалки. — Ты знаешь, очень даже ничего! В какой-то момент я даже пожалела, что не мужчина.
— Вот еще, глупости какие! — Он потянулся поцеловать ее. Она охотно подставила губы. — А я бы что тогда делал?
— Поменял ориентацию, — она хихикнула.
Он хмыкнул, включил зажигание.
— Ладно, поехали. Дел еще по горло. Нагрузил меня твой дражайший перед отъездом под завязку.
— Нет, — Ольга посмотрела на него в упор, — сперва заедем к тебе.
8
Виктор появился с букетом ромашек — ее любимых цветов, подарками и неизменно сияющим лицом. Но она встретила его без той радости, какой, должно быть, он ожидал.
— Что случилось, малыш? — озадаченно спросил он, притягивая ее к себе и заглядывая в глаза.
Римма чуть отстранилась.
— Просто устала.
— Много сидела за книгами? — предположил он.
Она слабо кивнула. Виктор прошел на кухню, на ходу выговаривая ей:
— Ты много занимаешься. Нужно и здоровье поберечь. — При этом он выкладывал на стол свертки и коробки, что-то прятал в холодильник. — Устроим себе небольшие выходные?
Ответа не последовало, он обернулся. Она стояла на пороге кухни, наблюдая за его действиями отсутствующим взглядом. Такое впечатление, что вот-вот заплачет. Он подошел, обнял.
— Нет, что-то случилось. Римма, что произошло?
«А произошло то, любимый мой, что я узнала, что у тебя есть жена, о которой ты самым бессовестным образом не говорил, — мысленно отвечала она ему. — Почему ты меня обманывал? Почему сразу не сказал правду? Еще тогда, как только мы познакомились? Понравилась смазливая девчонка и захотелось затащить ее в постель? Ну как, получил, что хотел? А сейчас! Сделал из нее наложницу. Вздумалось — приехал, переспал, получил удовольствие. А в перерывах к жене, в семью. Я разве не права? Ну скажи мне, почему так, почему так ты со мной поступил? Я разве заслужила это?!»
Римма репетировала этот монолог не один раз. Но так и не решилась его произнести. Больше того, она знала, что никогда не произнесет ни единого слова из него. На то были причины. Во-первых, она пообещала Ольге, что не скажет Виктору о ее визите. В противном случае, как она могла узнать о его семейном положении? Во-вторых, она чувствовала, что он ее действительно любит, возможно, чуточку меньше, чем она его, но любит. А доставлять ему боль не хотела. Не хотела слышать его сбивчивые объяснения по этому поводу и не хотела видеть в этот момент его лицо. Боялась, что тогда произойдет что-то неприятное для них обоих. И что очень важно: его жена сама дала понять: в семье у них разлад. Значит, у него с ней не просто так, забавы ради. Зачем в таком случае устраивать разборки? И в-третьих, ей ужасно хотелось услышать признание от самого Виктора. Это было бы лучшим подтверждением искренности его чувств.
В общем, Римма решила не поднимать эту тему. Она вымучила это решение, но посчитала его единственно правильным. А как будущая актриса, просто не могла не устроить себе спектакль для одного зрителя, которым являлась она сама, и раз за разом проигрывала свой откровенный, как ей казалось, монолог, обращаясь в мыслях к тому, кто стал ей так дорог.
Сейчас, когда Виктор ждал от нее объяснений, она даже испугалась, что не выдержит и проговорится или он догадается обо всем сам. И сказала первое, что пришло в голову:
— У меня второй день головные боли и… и я очень по тебе скучала.
Он прижал ее голову к своей груди, прошептал, целуя рассыпавшиеся волосы:
— Мы все это исправим. Одно уже исправили — я опять с тобой. А завтра выберемся на природу, и все пройдет.
— Хорошо бы…
Римма подняла лицо и встретилась с его ласковым, любящим взглядом. Да, она поступила правильно, что оставила все так, как есть.
Все текло обычным чередом. Ольга больше не напоминала о себе, и Римма постепенно смирилась с существующим положением вещей. В конце мая Виктор пообещал, что в наступающие выходные они поедут на дачу к его хорошему знакомому. И большому, со значением прибавил он, человеку.