Об амнистии:
«Общество не имеет права тюкать человека по башке до гробовой доски».
По поводу антитеррористической операции в Чечне:
«С точки зрения юридической все происходит руками МВД».
И снова о Чечне же:
«Допустимо ли, правильно ли оставаться в стороне от того процесса, который ведет нас в пропасть?»
Ну и так далее.
Отсмеявшись, Гордеев перешел к изучению его биографии. На момент смерти Шерстяку пятьдесят девять лет и за плечами у него имелся изрядный советский послужной список. В конце 80-х Шерстяк, бывший партийный деятель нижнего звена (секретарь парторганизации шинного завода), возглавил администрацию крупного региона, но особых успехов там не добился и довольно быстро ушел в отставку, что по тем временам дело было еще редкое, ведь советские начальники традиционно не привыкли отказываться от кормушки. Этот момент Гордеева заинтересовал, и он сделал себе пометку — туда же, где у него значились вопросы относительно Реутова. С начала 90-х Шерстяк подался в публичную политику. Он принадлежал к тому распространенному в России типу политиков, которые категорически не-желают занимать посты, где требуется принимать более или менее компетентные решения. Уже не первый год сидя в Думе, Шерстяк занял уникальную нишу. С одной стороны, он постоянно находился в оппозиции к действующей власти, с другой — умудрялся как-то ее поддерживать, в то же время по-отечески упрекая за «мягкотелость и чрезмерную интеллигентность». Среди избирателей Шерстяк находил традиционную поддержку. Это был огромный толстый мужик, эдакий персонаж Рабле, судя по всему, любил хорошо выпить и закусить, да, наверно, и по девочкам был ходок изрядный. И как невозможно было предположить, чтобы такой человек сам ушел в отставку, так же невозможно было представить, чтобы он застрелится. Ну, показали по телевизору его с голой девчонкой, ну и что? Да с такого борова это должно быть как с гуся вода. Или у него на самом деле была чрезмерно тонкая и чувствительная душевная организация? Разнервничался, уехал к Черному морю и покончил с собой? Ведь все-таки он застрелился. Из собственного пистолета Макарова, подарка бывшего начальника Генерального штаба Хондякова, с которым Шерстяк поддерживал дружеские отношения с тех пор, когда он возглавлял администрацию одной южной области, а Хондяков был в тех краях командующим военным округом…
(Гордеев сделал себе очередную пометочку.)
Криминалистическая экспертиза с высокой долей вероятности подтвердила факт самоубийства: расположение тела, пулевого отверстия, куда упал пистолет из левой руки (Шерстяк был левша), и так далее. Все было сделано грамотно, в этом можно было не сомневаться. Помимо сочинских милиционеров на месте происшествия работала и московская бригада, в которую вошли отличные специалисты из Центра судебной экспертизы во главе с пухленьким старичком со шкиперской бородкой — это был сам легендарный Студень, к услугам которого Турецкому и Гордееву приходилось прибегать неоднократно. Прямых свидетелей самоубийства не было, но двое служащих гостиницы слышали странный хлопок в половине шестого утра, что соответствует выводам медицинского эксперта о времени смерти. Тело его было обнаружено в половине девятого. К Шерстяку в гости приехал тот самый отставной генерал Хондяков, но дверь никто не открывал. Наконец горничная открыла номер люкс своим ключом.
Так что же, застрелился Шерстяк или нет?
Гордеев так не думал, не считал так и Турецкий, о чем сообщил своему приятелю как бы между прочим.
Что еще?
У Шерстяка была жена, почти такая же толстенная матрона, как он сам, но ни для кого не являлось секретом, что Шерстяк с ней давно не живет. Как ни удивительно, он умудрился превратить этот заурядный факт своей биографии в еще один плюс: говорил об этом открыто, постоянно подчеркивал, что жену свою по-прежнему уважает и в трудные минуты часто с ней советуется. Избирателям это льстило: выходило, что Шерстяк такой же нормальный мужик, как и все, со стервозной женой, от которой сумел избавиться, соблюдая приличия и никого не обижая. У него было трое взрослых детей, и никто из них политикой не занимался и даже близких отношений с отцом не поддерживал.
Из Генпрокуратуры Гордеев отправился в частное охранное предприятие «Глория», где переговорил с его директором Денисом Грязновым и дал ему некоторые поручения, впрочем, прекрасно понимая, кто именно станет делать необходимую для него работу — конечно же, компьютерный гений Макс.
4
На следующий день Гордеев съездил к родителям Реутова. Это были совсем другие люди, нежели профессор Портнянский. Мать Виктора Реутова учительница младших классов, отец — в недавнем прошлом преподаватель физкультуры, сейчас работал сторожем в детском саду. Реутов, разумеется, помогал родителям, переселил их в хорошую квартиру, и, в принципе, они в чем не нуждались, однако строптивые старики предпочитали сами зарабатывать себе на жизнь. Гордеев увидел убитых горем родителей и пожалел, что приехал — здесь он ничего не найдет. Он пересмотрел детские фотографии Виктора, настойчиво подсовываемые его матерью, и, уехав, вздохнул с облегчением.