Она почувствовала безграничное доверие к этому человеку, ласково смотрящему на нее в ожидании ответа своими умными, задумчивыми глазами. И не смогла смолчать и уж тем более соврать.
— Вот. — Провела рукой по шраму. — Я теперь уродина, да?
Хаузер покачал головой, улыбнулся своей чуть печальной и загадочной улыбкой:
— Это можно поправить. Будете еще красивее, уверяю вас.
Римма не знала, как реагировать, и сказала только:
— Шутите?
— Я похож на злого шутника? — он слегка вскинул брови. — Я не специалист в пластической хирургии, но в нашей клинике проводятся такие операции. Я поговорю с доктором Вернером.
— Но мне нечем заплатить!
— Вы забываете о фонде.
— И все равно, я так не могу. — Она опустила глаза, не зная, куда их деть.
— Пойдемте, становится. прохладно. — Хаузер взял ее под руку, проговорил, понизив голос, словно их могли подслушать: — То, что можно исправить, нужно исправлять. В вашем случае было бы преступлением не вернуть вам прежний вид.
— А кому он теперь нужен, мой прежний вид? — ответила она, опять подумав о Викторе.
Он уловил ее настроение, сказал веселее:
— А вы не думайте! Тут дело профессионального принципа. Коль мы уже взялись вас латать, то долатаєм до конца.
— Латать? — переспросила Римма, не совсем понимая это слово по-немецки.
Хаузер изобразил штопанье иглой. Римма не удержалась, засмеялась; теперь она могла делать это безболезненно для себя. Хаузер присоединился к ней. Она впервые слышала, как он смеется.
Когда сняли бинты, Римма долго не отходила от зеркала. От ужасного шрама не осталось и следа. Кожа на подбородке и шее опять была чистой и гладкой. Ради этого, правда, пришлось пойти на жертвы: ей сделали маленькую подтяжку. Но та пошла только на пользу. Овал лица несколько сузился, что лишь придало ее внешности еще более привлекательный вид, внесло некоторую строгость.
— Я же обещал вам, что вы станете еще красивее, — заметил вошедший к ней в палату Клаус Хаузер.
Римма обернулась, засияла счастливой улыбкой. Если бы не законы приличия и дистанция, которую нужно выдерживать — главный хирург все-таки, — бросилась бы ему на шею.
— Я не знаю, как вас благодарить!
— Это наша работа, — буднично сказал он, подходя к ней.
Зеркало отразило их, стоявших рядом, — молодую девушку с короткими светлыми волосами и среднего роста зрелого мужчину с пробивающейся сединой, голубоглазую и кареглазого. Но именно в этих разных на первый взгляд глазах и светился тот огонек, который их соединял. Яркий, чистый и согревающий. Так не могут светиться глаза у злых или жадных людей; алчный, подлый блеск — он совсем другой. В глазах же стоявших перед зеркалом был детский восторг, которого еще не коснулись темные пятна пороков. Их глаза излучали радость. И неудержимое стремление ради этого жить.
Римма давно не чувствовала себя так хорошо. Хотя все равно не давали покоя и мысли, как она вернется домой. Это, пожалуй, сейчас было самое главное. Маме она уже позвонила, сообщила, что все хорошо и она просто отдыхает на курорте, потому так надолго и пропала. Просить родителей выслать деньги? Тогда придется все рассказать. Да и где им взять такую сумму? Влезть в долги? Только не это… Оставался только один вариант: попросить взаймы у Изольды, под честное слово, что, как только сможет, вернет ей переводом.
Сейчас, когда рядом стоял человек, подаривший ей второе рождение, давившая ее тяжесть проблем отошла, уступив место невесомому состоянию счастья. Подобное она испытывала с Виктором, но от Хаузера шли и какие-то особые волны. Она затруднялась определить. Защищенности и покоя? Так было и с Виктором. Что же тогда?
Римма скользнула глазами по рукам хирурга. Сильные, широкие, со вздувшимися жилами — руки человека, зарабатывающего ими свой хлеб. У Виктора были совсем другие, хоть он и серьезно занимался спортом. Они были далеко не руками рабочею человека. Какими угодно, только не такими, которыми зарабатывают на хлеб. В этом-то и была их разница. От Клауса Хаузера исходила надежность. Надежность человека, знающего цену человеческой жизни. И человеческого счастья.
Он стоял, не говоря ни слова. Просто стоял и смотрел на ее отражение в зеркале. И думал о том, какие порой непредсказуемые сюрпризы преподносит судьба. Совсем недавно он не мог и предположить, что в его размеренной жизни появится кто-то, кто заставит eгo по-особому чувствовать запахи, а по утрам радоваться каждому новому дню. Эта русская девушка, похожая на распускающийся цветок, затронула те струны его души, которые, как он думал, давно и крепко спали. Он не заметил, как ежедневные прогулки с ней стали для него необходимостью. Он уже ждал их, ждал с нетерпением и предчувствием этой волшебной легкости.