Когда Алексей Возможный явился в заведение, то сразу понял, что учёным не до него. Гусисты в те дни готовили обширный «Психологический и историографический обзор методики действий группы гусей при спасении г. Рима». Что касается лебедистов, то они в качестве контрудара создавали двухтомный труд; первый том назывался: «О роли лебедей в жизни древнегреческого общества и отражении этой роли в преданиях об оплодотворении Леды лебедем»; на титульном листе второго тома значилось: «К вопросу о возможности наличия лебединого поголовья на некоторых планетах системы Альфы Лебедя». Побывав в залах и комнатах обоих отделов, посмотрев на этих солидных, благополучных учёных, многие из которых были украшены благородными сединами, и заметив несколько косых взглядов, брошенных на него, Алексей почувствовал, что здесь он оскорбительно молод и что ему здесь делать нечего.
Он уже направился к выходу, но, проходя по коридору, на одной из дверей увидел дощечку, на которой было написано: «Зав. П/О крыльев», и наудачу постучался в дверь. И этот стук в дверь решил многое.
Дело в том, что, в заведении, кроме гусь-отдела и лебедь-отдела, был и подотдел крыльев. По первоначальному замыслу этот подотдел должен был служить связующим звеном между двумя основными отделами, ибо крылья есть и у гусей, и у лебедей. Но уже давно этот подотдел превратился в козла отпущения. В него переводили не потрафивших начальству гусистов и лебедистов, обрекая их на значительное замедление в восхождении по лестнице званий. А когда в какой-нибудь газете появлялся материал, обвиняющий заведение в отрыве от жизни и чуть ли не в творческом бесплодии, директор товарищ Рейтузов всегда умел повернуть дело так, что все шишки валились на опальный подотдел крыльев. Между тем начальник этого подотдела, товарищ Лежачий, был человеком самолюбивым и с давних пор затаил нелюбовь к Рейтузову.
Когда Алексей Возможный подробно ознакомил Лежачего со своим изобретением, Лежачий понял, что крылья могут стать в его руках большим козырем.
– Я персонально займусь доработкой ваших крыльев, я подготовлю их для массового выпуска, – сказал он Возможному. – А чтоб дело было крепче и верней, я даже согласен стать вашим соавтором. Возможно, что в процессе работы мне придётся подключить к проекту ещё несколько соавторов. Я думаю, вас это вполне устроит.
– Я согласен, – ответил Алексей Возможный. – Лишь бы скорей наладить выпуск крыльев.
– В первую очередь мне надо выковать научные кадры, – весомо сказал Лежачий. – Сперва – кадры, а потом – крылья.
В этот день, вернувшись в гостиницу, Алексей сделал в своём дневнике такую запись: «На Лежачего надежды мало, но на других и вовсе нет. Дело здесь даже не в бюрократизме (хоть и он есть), а в малой технической применимости крыльев. В век космических ракет и реактивных лайнеров мои к. – „малая механизация“. Но глядя в будущее, я не столько страшусь тихого неуспеха, сколь шумного успеха, моды. Ибо именно за модой следует обычно полное забвение. Великое иногда может стать модным, но часто ли модное становится великим?»