Была реорганизована и расширена и многотиражка заведения. В состав её редколлегии включили высокопродуктивного поэта Переменного. Правда, дополнительного места в штате редакции для него выхлопотать не удалось, и поэт был зачислен в заведение как крыловед-испытатель. Переменный обязался выдавать ежемесячно не менее четырёх погонных метров бодрых, звонких стихов и сразу же приступил к делу:
В часы, свободные от выполнения своих прямых творческих обязанностей, Переменный писал любовно-упадочную лирику:
Дела Лежачего шли в гору. О нём трубили как о человеке, который открыл способного, но малограмотного изобретателя-самородка Алексея Возможного – и задался благородной целью научно обосновать теорию индивидуального полёта на машущих крыльях и практически подготовить модель крыльев для массового производства.
Постепенно об Алексее Возможном стали вспоминать всё реже, а имя Лежачего склонять всё чаще. Вскоре ему было присвоено звание почётного крыловеда и соответственно увеличен оклад. От полноты жизни Лежачий стал всё чаще выпивать. Используя служебное положение, он завёл себе молодую крыловедку-секретаршу Малину Викторовну Стриптизоявленскую, с которой, не скрываясь, начал появляться в ресторанах и других общественных местах. Кроме того, он приблизил к себе поэта Переменного, и тот теперь постоянно обретался у него на дому, читая за рюмкой водки свои любовно-упадочные стихи и отрицательно влияя ими на морально-психическое состояние хозяина дома. Всё это вместе взятое привело к тому, что сам Лежачий начал иногда думать стихами.
Между тем крылья Возможного, принесённые им в своё: время в заведение, валялись в подвале. Там было сыровато, но чехол из водоотталкивающей ткани, сшитый Катей, предохранял их от сырости и порчи.