Во внешнем устье расселины дежурил пулеметный расчет, сменять который полковник приказал каждые два часа, а его близнец держал под постоянным прицелом озеро и подступы к раскинувшемуся на его берегу лагерю.
Собственно говоря, лагеря пока никакого не было — только два десятка костров да лежанки из лапника, но охрана была поставлена, как в любом другом лагере. И хоть противник никак себя не проявлял, забывать об осторожности было глупо. А что до крыши над головой, то ночь выдалась неожиданно теплой по сравнению со всеми предыдущими, небо не пятнало ни единое облачко и, следовательно, с обустройством можно было подождать.
— Чувствуете, как здесь тепло? — продолжал Модест Георгиевич.
Собеседников у него было не так много: полковник, корнет Манской, штаб-ротмистр да невесть каким образом прибившийся к отряду еще в Барнауле инженер-путеец Гаврилович. Есаул, намаявшийся за день, дремал, раскинувшись по другую сторону костра в позе охотника на привале и уронив чубатую голову на сгиб локтя. Поручик Деревянко командовал охраной «госпиталя» на другой стороне гребня, его коллеги-драгуны увязались за ним и теперь, вероятно, волочились напропалую за сестрами милосердия у такого же костра «по ту сторону», пользуясь передышкой в военной жизни. Артиллерийский же капитан фон Герен, переживавший потерю последнего орудия, сухо откланялся и ушел спать к остаткам своих батарейцев. Оставшись не у дел, он заметно дистанцировался от остальных офицеров, и Еланцева это обстоятельство не могло не беспокоить.
Да! Рядом со спящим есаулом сидел «Митрофан Калистратович», который сонно моргал коровьими ресницами и время от времени тер глаза веснушчатым кулаком. Гнать проводника к «нижним чинам» сочли неуместным, да и секретов особенных у костра не обсуждалось.
— Еще бы! — юный Манской восторженно прищелкнул языком. — Если бы не сосны, то я, признаться, счел бы себя находящимся в Крыму. Да-да, господа! Только там в августе бывают такие тихие теплые ночи, такие яркие звезды над головой… Единственное, чего не хватает, так это шороха ночного прибоя. Помню…
— Ха, корнет! — возразил штаб-ротмистр, пошевеливая угольки костра веткой. — Вы в свои двадцать с небольшим хвостиком лет нигде, кроме Петербурга и дачи в Крыму, не бывали. А вот у нас под Белостоком…
Тема оказалась заразительной, и офицеры, позабыв про чины и года, принялись горячо обсуждать достоинства родных мест и тех местностей, где удалось побывать в мирной жизни. Один воспевал родную Полтавщину, другой — окрестности Курска, третий восторгался пляжами Ниццы… Казалось, что войны нет и в помине, просто у костра — допустим, на охоте или на загородной прогулке — собралось несколько старых друзей.
— Но согласитесь, господа, — пытался свернуть разговор на интересную ему тему приват-доцент, родившийся под Вологдой и всю жизнь проживший в местах, далеких от субтропиков. — Вероятно, в данной котловине, защищенной от ветров горами, образовался собственный микроклимат. Не удивлюсь, если тут среднегодовые температуры…
— О чем вы говорите, доктор, — мечтательно заявил штаб-ротмистр, откинувшись на спину и любуясь огромными звездами, складывающимися в четкие созвездия, словно сошедшие со страниц атласа Гевелия. — Микроклимат, среднегодовая температура… А я вот помню, как в девятьсот одиннадцатом году ездил с одной дамой… Без имен, господа, разумеется… Так вот: в Париже, на рю де Винагриер…
— Стой! Кто идет! — раздалось сверху, и знакомый голос тут же перебил часового:
— Своих не узнаешь, дурак?
— Опять ротмистру Зваричу не спится, — проворчал из темноты невидимый поручик Аверин, видимо подошедший «на огонек» от своих, дувшихся в вист товарищей. — Наверное, получил афронт от дамы сердца и…
— Что бы ты понимал, Сережа, — ротмистр, тяжело припадая на раненую несколько месяцев назад, но никак не желавшую заживать ногу, подошел к костру. — Моя дама сердца далеко отсюда… Да у вас тут Ташкент, господа! — завистливо протянул он, протягивая к костру ладони. — И трава сухая… Неужели ни капли не упало?
— Вы о чем, сударь, — недовольно посторонился путеец, и тут все разглядели, что с ротмистра ручьем бежит вода. — Какие капли? Да почему вы мокры? В озеро упали?