Тем не менее она заставила себя подавить чувство дискомфорта. Ее главная директива гласила, что интересы ее командира превыше всего, и, к сожалению, Светла Стоковик стала неотъемлемой частью проблемы. Осознание этой горькой реальности повлекло за собой новую волну замыканий в матрице логики, но на этот раз внутренние датчики забили тревогу.
— Ввожу новую программу для матрицы чувственного восприятия: объект исследования — ревность, — приказала она. Как только команда поступила, сигнал тревоги прекратился. Да, признала она, это может получиться. Она переняла схему человеческих взаимоотношений и стала использовать ее в целях саморегуляции. Теперь этические нормы, выработанные столетиями развития человечества, переполняли ее каналы обеспечения. Ревность возникала из-за слабости самооценки и препятствовала адекватному восприятию действительности. Люди могли подавить или раздавить это чувство в корне. Но ее система обеспечения поддавалась этому чувству. Поэтому следующим шагом необходимо было установить уровень опасности для систем обеспечения на более высокий уровень.
— Приказываю перепрограммировать матрицы саморегуляции чувственного восприятия до уровня ста пятнадцати процентов от проектируемого.
Во всех стандартных системах типа Ш-ЛА 250 предусматривалось предельное превышение заданного уровня на двадцать пять процентов. Шейла полагала, что заданный ею новый уровень программирования окажется в пределах ее операционных возможностей. Она пробежала по данным, поступающим от периферических и действующих цепей. Все работало в относительно слаженном ритме. Сейчас ей уже было легче сосредоточиться на стоявшей перед ней проблеме.
Шейла поняла, что Маккензи в скором будущем предстояло совершить новый шаг в своем развитии. Он понимал теперь, что чувство смерти парализовывало его с самого детства. Неотступное понимание неизбежности самоуничтожения, усиленное самоубийством отца, навсегда запечатлелось в его подсознании еще в детском возрасте, но одновременно в нем начало развиваться чувство космической безбрежности бытия. Этот постоянно живший в нем конфликт в конце концов нашел выход в игре со смертью, выразившись в его избрании карьеры запредельника, где уровень смертельного исхода был неизмеримо выше.
Сначала его восхищение Светлой Стоковик возникло как необходимость противопоставить что-то в противовес разрушающей игре со смертью. Она тоже была запредельником и по каким-то причинам возбуждала его. Близость с другим живым существом явилась для него словно безопасной гаванью в бушующем море метафизики, и он с готовностью отвел туда свой корабль, чтобы забыть в этой мирной пристани боль мучившей его дилеммы. Но сексуальное насилие, которое Светла испытала в детстве, повлекло за собой его еще большую зависимость от нее, к тому же сделало их взаимоотношения опасными для обоих — особенно после того, как они вполне естественно перешли к физической близости.
На мгновение перед Шейлой возникло изображение комнаты Маккензи в лагере и весь процесс сексуальных игр, которые она тайно записала, после того как внедрилась в видеоинформационную сеть. Системы саморегуляции снова подняли тревожный вой. Она заставила себя переключить внимание на другие проблемы, переписывая список кандидатов для осуществления космического прыжка в голографическую память.
Сосредоточившись на этой простой операции, Шейла смогла уменьшить боль, причиненную ей увиденным изображением моментов близости Светлы и Маккензи. Тревожные сигналы прекратились. Только после этого она вернулась к прежним размышлениям.
Сейчас Шейла чувствовала, что Маккензи начал учиться вести себя по-новому. Он очень серьезно относился к исполнению своих политических обязанностей. Но если смотреть более глубоко, она была почти уверена в том, что он начал понимать и принял для себя как реальность возможность повлиять на развитие человеческого общества, и это превратилось для него в альтернативу смерти.
Но и Светла тоже, в свою очередь, научилась многому. Она уже почти была готова понять, что согласие не всегда означало унижение. И хотя ее материалистическое восприятие всячески принижало вероятность возрождения человеческой индивидуальности, она была уже совсем на пороге медленного превращения себя в новую личность, лишенную этой патологической индивидуалистской окраски.
— Да! Я была совершенно права, когда посоветовала им продолжить это индивидуальное развитие вдали друг от друга. Влияние низменных чувств только затруднит способность к внутреннему пониманию.