Стоя под горячими струями воды, я закрыла глаза, стараясь перестать дрожать, но мое тело, будто вовсе не замечало, что кожа уже покраснела от обжигающего тепла – внутри меня поселился холод, который было не унять ничем. Я с остервенением терла мочалкой каждый участок тела, не обращая внимания на то, что кожа в тех местах начинает саднить, надеялась, что это поможет избавить себя от того кошмара, что, казалось, въелся окончательно и бесповоротно.
Я думала, что едва моя голова коснется подушки, придет долгожданное расслабление и сон, но этого не произошло: я лежала на спине и смотрела в белый потолок спальни Джинни, а перед глазами до сих пор маячили мертвые однокурсники и их безжизненные потухшие взгляды.
Я свернулась калачиком, обняв колени и укрывшись одеялом с головой, будто это могло меня спасти от воспоминаний, разрывающих мое сердце.
Засыпая, мне до сих пор слышались пронзительные и грубые голоса Пожирателей, кричавших самые страшные в моей жизни два слова – авада кедавра.
Сон не принес ожидаемого спокойствия и умиротворения, которого мне так отчаянно хотелось. Снилась смерть Сириуса, то, как я старалась его спасти, но каждый раз не успевала и видела лишь решительный и лукавый взгляд мужчины, который застыл теперь уже навсегда и постепенно становился тусклым, почти бесцветным и неживым, как у восковой фигуры.
Я часто просыпалась и не знала, радоваться мне, что Морфей выпустил меня из своих объятий, или плакать от того, что вернул в реальность, где все по-прежнему, где мертвы люди, которые должны были жить, которые заслуживали того, чтобы жить, заслуживали счастья, а теперь их сердца остановились, а тела похолодели. Смерть не ведает пощады, не знает страха и боли, ее нельзя пронять уговорами и слезами – она всегда делает лишь то, чего хочет.
Я шумно выдохнула и перевела взгляд на часы, которые показывали три часа ночи. На ватных ногах поднявшись с мягкой постели, я побрела вниз, пошатываясь на ходу. Все тело ныло от усталости и синяков, а ноги почти меня не слушались, но кое-как мне удалось добрести до кухни и налить себе стакан холодной воды, который я осушила в считанные секунды, не заботясь о том, что его содержимое стекает по подбородку и шее, неприятно обволакивая кожу.
Сев на стул, я уронила голову на гладкую и прохладную поверхность стола, стараясь унять боль, которая стучала в висках отбойными молотками. Война иссушила меня, выжала все жизненные силы как из половой тряпки и заставила сходить с ума от тяжести, которая сдавливает грудную клетку. Сейчас мне казалось, что я не способна жить дальше, что победа, доставшаяся нам за слишком высокую цену, не доставляет мне радости. Казалось, что душа умерла, а плоть до сих пор продолжает существовать, вынашивая в себе лишь пустоту.
- Ты как? – Послышался тихий голос Джорджа, от которого я вздрогнула и с огромными усилиями подняла голову, чтобы посмотреть на него.
Он выглядел таким же усталым: под глазами залегли темные круги, а сам взгляд был слишком тяжелым, чтобы долгое время любоваться им. Но в отличие от меня Джордж слабо улыбался, стараясь держать себя в руках.
- Нормально, - соврала я и прикрыла глаза.
- Я тоже не могу спать. – Он сел напротив и сжал мою холодную руку своей теплой ладонью.
- Мне все время кажется, что будь я внимательнее, то смогла бы спасти Сириуса и уберечь Гарри от той боли, что он сейчас испытывает.
- Не смей винить себя. – Джордж нахмурился. – Вот уж в чем, а в этом ты точно не виновата, ясно?
Я неуверенно кивнула и сделала глубокий вдох, наполняя свои легкие живительным кислородом, от обилия которого даже закружилась голова.
- Почему я не могу радоваться победе вместе со всеми? – прошептала я, взглянув в глаза своему собеседнику.
- Ты и сама знаешь ответ.
Я снова кивнула и устремила взгляд на поверхность деревянного стола. Джордж чуть сильнее сжал мою руку, а затем подошел и крепко обнял. Я прислонилась головой к его груди, слушая мерное биение сердце и ощущая тепло его тела.
- Если бы ты погиб… - начала я дрожащим голосом, медленно осознавая, какое же счастье, что он сейчас рядом со мной, здесь и поддерживает меня.
- Забудь об этом. Я бы не умер хотя бы потому, что ты еще не преподнесла мне свой подарок. – По интонации я поняла, что Джордж улыбается, и сама слабо улыбнулась, чувствуя, как кровь приливает к щекам, давая понять, что душа тоже все еще жива, она здесь, просто спряталась где-то в недрах моего тела.
- Какой же ты дурак, Джордж Уизли, - прошептала я и посмотрела в его смеющиеся глаза, сверкающие неподдельным огнем.
- Брось, я классный, - хохотнул он, и я широко улыбнулась, покачав головой. – Пойдем спать?
- Я не хочу вновь пережить весь этот ужас во сне.
- Я буду рядом, договорились? Вот увидишь, тебе ничего плохого не приснится. – Он лукаво посмотрел в мои глаза, а затем потянул за руку вслед за собой, и я повиновалась.
Джордж лег рядом и обнял меня, устраивая свои руки на моем животе. Его спокойное дыхание согревало кожу на шее и усыпляло. Чувствуя спиной, что Джордж рядом, что он оберегает мой сон и в очередной раз защищает меня от дурных сновидений, я заснула крепким и здоровым сном, в котором мне совершенно ничего не приснилось. Самовнушение это или действительно присутствие Джорджа как-то влияет на мое внутреннее спокойствие, я не знала, но что бы это ни было, я благодарна.
Когда я проснулась, Джордж все также мирно спал рядом и забавно сопел. Его рыжеватые ресницы подрагивали во сне, но лицо оставалось умиротворенным. Я улыбнулась и еще ближе придвинулась к нему, намереваясь изучить каждый миллиметр его лица. Спустя неопределенное количество времени мне удалось насчитать девятнадцать ярких веснушек, а Джордж все еще спал. Улыбнувшись, я потянулась к его губам и едва коснулась их. Парень нахмурил брови во сне, а затем с трудом разлепил сонные глаза и часто заморгал, фокусируя на мне свой взгляд.
- Ты выглядишь значительно лучше, чем вчера, - хрипло сказал он и, зевая, потянулся.
- Потому что я отлично спала, - с легкой улыбкой ответила я. – Стой. Ты сказал вчера?
- Мы проспали больше суток, - беззаботно отозвался Джордж. – Точнее я вставал поесть, а ты так и спала.
Как только он заикнулся про еду, мой желудок протяжно заурчал, издавая крик умирающего кита. Я смущенно прикусила губу, а Джордж хихикнул.
- Думаю, мама уже приготовила завтрак, так что ты как хочешь, а я намереваюсь знатно подкрепиться.
Парень поднялся с постели и почесал лохматую рыжую макушку, а я заметила на его лице след от подушки и хихикнула.
- Вставай, Грейнджер! – Он стал стягивать с меня одеяло, которое я пыталась натянуть до самого подбородка.
- Отдай! – хохоча, просила я.
- Не заставляй меня применять грубую мужскую силу, - притворно пригрозил юноша.
- Встаю я, встаю, - буркнула я, отрывая голову от подушки и сдувая непослушный кудрявый локон с лица.
- Кстати, - Джордж обернулся в дверях. – Не забудь, что сегодня похороны.
Хорошее настроение было испорчено вмиг, поэтому я поджала губы, а как только дверь за парнем закрылась, повалилась обратно на подушки и простонала, спрятав лицо в ладонях.
Нехотя отодрав свое тело, мышцы которого затекли от долгого сна, я приняла теплый душ, надела джинсы и клетчатую рубашку, кое-как расчесала волосы, свалявшиеся до ужасного состояния, и спустилась в кухню, откуда доносился аппетитный запах блинчиков. Сглотнув слюну и погладив живот, вновь издавший боевой клич, я пожелала всем доброго утра и села за стол.
Мне совсем не хотелось присутствовать на похоронах, но это был мой долг, обязанность, которую я не могла нарушить. Я думала, что вновь буду плакать и до крови прикусывать губы, чтобы сдержать порыв истерики, судорожно цепляться за руку Джорджа, но этого не случилось. Казалось, что все слезы высохли, а эмоции просто похоронены заживо в моей душе. С разных сторон доносились всхлипы, а я стояла и смотрела на процессию стеклянным взглядом и почти не моргала. Как ни странно, боли тоже не возникло, была лишь давящая тяжесть в груди, как будто на меня сбросили бетонную плиту, и сосущее чувство тоски.