— Бред, — сухо заключил Дэмми. — Я все еще могу...
Он умолк, сосредоточившись.
— Теперь понятно, — сказал он наконец. — Я уже не тот, что в начале, но по сравнению с обычным человеком еще ого-го.
— Выход есть, Дэмми. Твое альтер эго не совсем погибло, оно лишь перешло в режим сохранения жизненно важных ресурсов. Ты все еще можешь...
На него обрушилось давление — тонкое, как скол алмаза, и широкое, как сама галактика. Дэмми поддел краешек пальцем, приподнял, затем ударами сжал в диск, а тот смял в жесткую сферу сантиметрового диаметра. По интенсивности боль намного превзошла то, что зовется агонией, но Дэмми собрал все силы и ударил по ней — выстрелил в пустоту. Сфера расширилась, раздулась, охватив далекие радиогалактики.
«Может, это и был Большой взрыв», — сказал он, или подумал в исполинских буквах из кованого железа. Сконцентрировался, отыскал Средоточие Вещей и взглянул на него в ужасе. Сделал шаг — получилось. Не обращая внимания на хруст крошащейся испепеленной ткани, он шел вперед. Шел через галактику. Должен был идти, попытаться. Вонь отвлекала. Тогда он просто сорвал обугленные куски плоти с обнаженных костей и продолжил...
— Дэмми! — умоляюще позвал Чувак. Дэмми открыл глаза и взглянул в нависшее над ним, подобно гротескной луне, лицо. — Не надо больше, Дэмми, отдохни...
— Да, но... — выдавил из себя Дэмми.
За спиной Чувака открылась дверь лифта. В кабине стояло почерневшее огородное пугало. Покачнувшись, оно шагнуло вперед, выпростало крошащиеся руки.
— Удалось, — падая, прокаркало чудовище.
Пол вздрогнул, когда труп с глухим стуком рухнул на пол. Мгновение в голове у Дэмми бушевал шторм из осколков впечатлений. Затем он успокоился и протянул руку к кипящей, похожей на солнце поверхности того, что было разумом Чувака.
— У нас получилось, Чувак, — сказал он. — Получилось слиться. Я — снова я.
Десять мину спустя Дэмми завершил повторный обход «ЗАЛА ДИКОВИН».
— В первый раз я даже и не понял, — признался он. — А теперь — дошло. Все эти века, стоило кому-то из людей сподобиться и совершить открытие или изобрести что-нибудь этакое, как появлялся старик Ксориалль и убивал идею в зародыше.
— Не то чтобы всякий раз, — поправил Чувак. — Вмешательство Консенсуса искажало виды, но ты все равно добился своего. Стоило в мое время завершиться биологической эволюции, и остальное стало неизбежным. Когда Ксориалль попытался провернуть свой отчаянный гамбит, то было уже поздно: человечество преодолело кризис. Осталось идти в будущее.
— А то, — с наигранным безразличием сказал Дэмми.
Он мысленно оценил перспективу: несколько миллиардов человек, обученных и просвещенных, готовых принять наследие пространства-времени.
— Пошли, Чувак, — сказал он. — Нам пора домой.
За день до вечности
Пролог
Где-то прозвенел звонок. Старик нашарил среди шелковых складок тяжелый бархатный шнур и дважды властно дернул.
— Сэр? — тут же отозвался голос.
— Найти его!
Старик опустился на разбросанные в беспорядке подушки.
«Он жив, — думал он. — Снова жив и где-то в городе...»
1
Это была узкая улочка без бордюров и тротуаров. Зажатая между серыми стенами, она тянулась вдаль насколько хватало глаз. На тяжелые кованые ворота в стене падал туманный свет. Поблизости ни людей, ни припаркованных машин, ни дверей, ни окон. Лишь стена напротив меня, ворота в ней и улица. Земля под ногами дрожала так, словно где-то вдалеке техника перемалывала каменные глыбы.
Я отлепился от стены, и тут же голову пронзила боль — самую маковку, словно туда вбил последний костыль сам Джон Генри[8]. Капли дождя стекали по моему лицу, смешиваясь с кровью из рассеченной губы. Я взглянул на руки: ладони в мелких порезах, в них набилась ржавчина и грязь. Я постарался вспомнить, когда в последний раз прививался от столбняка, и голова ответила взрывом боли.
8
8. Герой американского фольклора, темнокожий работник, соревновавшийся с паровой машиной в забивании железнодорожных костылей.