Алекс неторопливо завтракал и одновременно проверял в компьютере состояние дел на фондовой бирже. Он убедился, что в его офисе на Манхэттене тоже все в порядке.
Увидев Габриэллу, он просто не смог оторвать от нее взгляд.
— Ваш костюм, Габи, — громко произнес он.
Сейчас принцесса была похожа на взъерошенную сову.
— Он не очень хорошо сидит.
— По крайней мере, это не толстовка, которая была на вас вчера.
— Я просто не видела смысла наряжаться.
— Естественно.
Она нахмурилась:
— Что это значит?
— Вы предсказуемы, только и всего.
Габриэлла еще больше нахмурилась:
— Не важно. Это… — Она указала на черные брюки, сильно зауженные — гораздо сильнее, чем ожидалось, — и белую блузку, дополненную большой булавкой, которая больше подошла бы ее бабушке. — Обычно я так не одеваюсь.
Габриэлла и правда не была похожа на принцессу. Но костюм сидел на ней не так уж плохо. Он был очень модным, хотя и не очень дорогим.
— В чем именно проблема?
— Брюки очень тесные.
— В этом их преимущество, как мне кажется.
Алекс еще раз удостоился чести наблюдать, как она краснеет.
— Я не люблю привлекать внимание к своей фигуре.
— Послушайте меня и поверьте, Габриэлла. Вам не нужно ничего делать, чтобы привлечь внимание к своей фигуре. Она у вас вполне… приличная.
Алекс не соврал. Фигура принцессы не соответствовала канонам современной красоты, вряд ли ее можно было назвать спортивной. Габриэлла была мягкой, упитанной: грудь среднего размера, казавшаяся большой благодаря тонкой талии и округлым бедрам, красивые, чуть полноватые ноги… Алекс невольно залюбовался.
— Хорошо. Это… это был комплимент?
— Именно.
— К сожалению, я не привыкла получать комплименты от мужчин.
— Вы когда‑нибудь уезжали отсюда?
— По правде говоря, не так часто.
— В этом и проблема. Вас бы завалили комплиментами.
— Почему?
— Потому что вы вполне можете нравиться мужчинам.
— И чем же? Статусом?
— Не только. У вас прекрасное тело. И другие прелести. Я думал, что это ясно. — Алекс улыбнулся.
Габриэлла нахмурилась. Он ожидал, что она рассердится или отпрянет к стене, как сделала бы любая героиня любовного романа. Вместо этого она вошла в самолет и заняла место напротив него, скрестив ноги и положив руки на колени.
— Вы очень прямолинейны, — строго заметила она.
— Да. Я знаю, это пугает людей. Чем я и наслаждаюсь.
— Я тоже часто говорю первое, что придет в голову. И пугаю этим людей. Особенно мужчин.
— Именно поэтому вы не получаете комплименты?
— Моя мать всегда говорила мне, что нужно уметь поддерживать разговор… хотя бы на тему погоды. Но мы живем на острове. Если нам не угрожает ураган или цунами, в погоде нет ничего интересного.
— Вот это в точку. Но, так уж вышло, разговоры не всегда важны мужчинам. Многие предпочитают красивых пустышек.
— Вы тоже?
Он хмыкнул:
— О, я больше всех.
Она наклонила голову и с улыбкой спросила:
— Почему?
— Что — почему, дорогая?
— Почему многим мужчинам так нравятся пустышки?
— Потому что. Мужчинам, включая меня, не нужны женщины для праздных разговоров. Они, то есть мы, хотим от вас всегда только одного.
Она раздраженно выдохнула:
— Ты имеешь в виду секс.
Алекс удивился ее неожиданной прямоте.
— Да.
— Предсказуемо. Могу предположить, почему моя мать идет по жизни так легко. Мать — олицетворение внешнего блеска и глянца. Мой отец ничем подобным не обладает. Но он умеет покупать женщин.
— О, мне знаком этот образ жизни.
Габриэлла растерянно посмотрела на Алекса, что лишь позабавило его.
— Я не о себе. Действительно, во мне есть привлекательные черты, благодаря которым женщины оказываются у меня в постели. Деньги. Кажется, изначально они клюют именно на них. Но вообще‑то я имел в виду своих родителей.
— Неужели?
— Да. Похоже, наши родители могли бы подружиться.
— Ваши мать и отец увлекаются наркотиками, дикими выходками и носят сомнительные наряды?
Он горько усмехнулся:
— Они увлеклись этим настолько сильно, что это их убило.
Габриэлла с жалостью взглянула на Алекса:
— Печально. Я не должна была поднимать эту тему. И все же, если не секрет, как умерли ваши родители?
Габриэлла и правда ничего о нем не знала. Редкий человек не вспоминал историю его семьи, когда он называл свое имя. Габриэлла, конечно, довольно необычная. Но сейчас она стала для Алекса глотком свежего воздуха, которого он жаждал.