Итак, в начале XIX века Испанская империя агонизировала. Антиколониальное движение побеждало, одна за другой заморские владения добивались отделения. Аристократия Буэнос-Айреса организовала Майскую революцию 1810 года, в результате которой вице-королевство Рио-де-ла-Плата вышло из-под контроля Мадрида. На развалинах вице-королевства в конце концов образовалось четыре государства: Аргентина, Уругвай, Боливия и Парагвай. Первые три тут же оказались во власти латифундистов, со всеми вытекающими последствиям. А вот Парагваю повезло больше. Там у руля страны встал диктатор, причем настоящий, не декоративный правитель, слуга местных и внешних олигархов, а правитель-самодержец в полном смысле этого слова. Его имя – Гаспар Родригес де Франсия.
Если верить всему, что он нем пишут, Франсия отличался довольно экстравагантным мировоззрением. Однако к этим свидетельствам надо относиться осторожно. Его вполне могли и оклеветать, с учетом того, что именно его политика была костью в горле у хозяев мира и местных латифундистов, с которыми он беспощадно боролся. Франсия чем-то напоминал Каддафи, который тоже добился для своего народа процветания, хотя при жизни его и критиковали на все лады и по любому поводу. Теперь, когда Ливия уничтожена, период правления Каддафи вспоминают как золотой век, а «свобода», о которой мечтала оппозиция, обернулась бандитской анархией.
В политике Франсия был противником демократии. В 1816 году он забрал себе всю власть в стране и не выпускал бразды правления до самой смерти в 1840 году. Этого отрицать нельзя. Но что такое демократия, как не лживая оболочка, камуфлирующая олигархию? Нет денег – нет реальных прав и свобод, и чем больше нищета народа, тем больше настоящей власти у тонкого слоя сверхбогатых людей. В этом смысле никакой демократии не было ни в Бразилии, ни в Аргентине, нигде в Латинской Америке.
Да и не только там. Для сравнения: просвещенной Францией в те годы правил император Наполеон, а в США царило рабство буквально в стиле Древнего Рима. Поэтому обвинение Франсия в автократии – это смесь наивности и лицемерия. Он не позволил превратить свою страну в базар, на котором правят местные торговцы, в свою очередь полностью зависимые от мировых промышленных боссов. Вот это и есть истинная причина многолетней кампании по дискредитации Франсия.
Парагвайский протекционизм тех времен отличался такой степенью радикализма, что его правильнее называть изоляционизмом с очень высокой ролью государства в жизни страны. Франсия на практике доказал, что можно успешно развиваться, независимо от мировой торговли. Можно покончить с голодом – настоящим бичом Латинской Америки, можно подавить преступность и даже сгладить имущественное расслоение в обществе до величин, обеспечивающих социальную стабильность.
После смерти Франсия Парагвай возглавил Карлос Антонио Лопес. В основных вопросах он придерживался линии своего предшественника, несколько ее модифицировав с учетом требований своего времени. Лопес считал изоляционизм уже ненужным, установил дипломатические отношения со многими странами, поощрял переезд в Парагвай иностранных специалистов, но при этом твердо следовал протекционизму. Экономический рост в стране продолжался, открывались новые фабрики, пороховые заводы, развивалось производство тканей, стройматериалов, бумаги, и, что немаловажно, пушек и ядер. Парагвай, несмотря на незначительные территориальные размеры, превращался в заметную военную величину.
Мало того, на собственных судоверфях строились корабли, появился свой флот, ходивший не только по реке Парана, но даже и в Европу. Причем внешняя торговля была монополией государства, поэтому экспортно-импортные операции не контролировались латифундистами и стоявшими за ними иностранцами, как это было во всей остальной Латинской Америке. В то время как огромная Бразилия задыхалась от неподъемных внешних долгов, Парагвай абсолютно не зависел от мировых кредиторов.
В 1862 году Карлос Лопес умирает, но стране снова повезло: к власти пришел Франсиско Солано Лопес, третий и последний великий диктатор-протекционист Парагвая. Тут уже в Лондоне окончательно позеленели от злости. Это что же получается: половина столетия прошло, вся Южная Америка платит Британии дань и полностью зависит от ее воли, а в центре континента наперекор всему живет небольшое, но крайне упрямое государство. Оно не признает диктата невидимой руки рынка и прочей демократии.
Терпеть Лопеса, который удерживает заградительные пошлины на уровне 45 % (от цены продукции по товарной накладной), больше невозможно. А вдруг пример Парагвая окажется заразительным и для всех остальных? Самим фактом своего существования и успешного развития Парагвай опровергал пропагандистские бредни о безусловной благости свободной торговли. За дело взялась английская дипломатия, и Лондону удалось создать военную коалицию из Бразилии, Аргентины и Уругвая. Им выпала «честь» похоронить протекционизм соседней экономики. Причем с помощью ряда провокаций удалось сделать так, что сам Парагвай и объявил войну Бразилии. Что и говорить, здесь чувствуется рука мастера. Как бы то ни было, а после нескольких лет ожесточенных сражений Парагвай был разгромлен. Слишком неравны оказались силы, но сам факт, что в течение пяти лет Парагвай в одиночку противостоял таким тяжеловесам, как Бразилия и Аргентина, да и Уругвай не стоит сбрасывать со счетов, говорит о многом. Правление трех диктаторов позволило создать прочную экономическую основу, благодаря которой Парагвай и смог так долго держаться.