— Да, но на Родине не все так плохо.
Генри фыркнул.
— Назови хоть что-то хорошее.
Прикоснувшись к своему животу, я задумалась.
— Э… ну, Родина — это место, где люди заботятся друг о друге. Иногда, конечно, власти могут перегибать палку, но никого не бросают в бедности или болезни. Там заботятся о животных и всегда готовы убрать мусор.
— Но ты не можешь ругаться, драться или портить воздух. — К разговору присоединился один из сыновей Марни и Генри.
— Или пить пиво, — добавил Тайтон и поднес бутылку ко рту.
— Это правда, да. Пить пиво и ругаться незаконно, но с «портить воздух» — это преувеличение. Само по себе это не противозаконно… Это просто плохие манеры.
— Я не смог бы жить в месте с таким контролем над разумом, — заявил Фредерик и покачал головой. — Когда же это закончится? Если мы будем жить по-своему, а они — по-своему, мы вскоре станем настолько разными, что даже если стена однажды рухнет, окажется, что мы — совсем разные человеческие виды.
Я переступила с ноги на ногу и наморщила лоб, а Фредерик продолжил:
— Подумайте. В течение двухсот лет жители Родины уверяли друг друга, что мы какие-то демоны. Что, если никто не пересечет границу в ближайшие двести или триста лет? Представляете, какой это будет культурный шок? Хотел бы я дожить до того времени и увидеть это. Держу пари, в будущем женщины с Родины найдут способ сделать себя гермафродитами, просто чтобы мы, мужчины, стали им не нужны.
Тайтон рассмеялся.
— Уж точно бы они так сделали, вот только они не слишком любят технологии, а природа в таких вещах работает медленно.
— А, да ладно, за двести лет они могли бы найти способ просто отращивать члены, — заявил Лукас.
Тайтон кивнул.
— У них уже есть способ заменить члены. Как вы думаете, как они делают Северян? Все мальчики, которых мы получаем, сделаны в лабораториях. Плюс, они контролируют точное количество мальчиков и девочек, которое у них рождается.
— Тайтон, остановись. В твоих устах это звучит хуже, чем есть на самом деле, — запротестовала я. — Женщины оплодотворяются в клинике, но дети растут в утробе матери точно так же, как здесь. Ты говоришь так, будто Северян выращивают в какой-то пробирке, а это неправда.
— Пока что да, но через двести лет люди на Родине будут выращивать детей в лабораториях, уж поверь мне. — Тайтон сделал еще один глоток пива.
— Я сомневаюсь, и прежде чем вы уже окончательно решите, что Родина — это ад на земле, позвольте мне просто напомнить вам, что там живут удивительные люди. Такие люди, как я, добросердечные и заботливые.
— Хм… — он нахмурился. — Не знаю, не знаю. Прошлой ночью ты заснула сразу после того, как мы занялись сексом, и лишила меня второго раза. Это было как-то не очень заботливо.
Он улыбнулся и подмигнул мне. Я же проигнорировала его шутку и ткнула пальцем в сторону стоящих и сидящих рядом мужчин.
— Родина — замечательное место. Поверьте мне.
Тайтон встал и подошел, чтобы обнять меня.
— Просто признай, что тебе здесь нравится больше, любовь моя.
Я оглядела свою большую семью и своих детей, счастливо играющих поодаль, и легко кивнула.
— Мне здесь нравится.
Тайтон расплылся в широкой и очень довольной улыбке, поэтому я добавила:
— По большей части.
— По большей части? Что это должно означать?
— Просто бывают дни, когда я скучаю по Родине.
— Почему? — Фредерик сморщил нос. — Мы только что согласились, что это дерьмовое место.
Я вздохнула.
— Это не так! Да, некоторые законы крайне неудачны, но и Север не идеален.
Наклонив голову, Тайтон возразил мне:
— Ага, но не забывай, что они запретили нашу книгу, а Северянам она понравилась.
Это замечание заставило Фредерика громко хмыкнуть.
— Ничего не знаю. Эротические сцены были немного скучноваты на мой вкус.
За последние семь лет я опубликовала пять книг, и три из них были написаны в соавторстве с Тайтоном, который, к слову, не слишком хорошо воспринимал критику. Щелкнув пальцами, он выпятил грудь.
— Если ты хочешь порно, иди и найди себе книгу в разделе эротики. Наши книги — это искусство.
— Конечно, конечно. — Фредерик закатил глаза, но я не обиделась, потому что это было так типично для братьев, которые любили поддразнивать друг друга.
Фредерик повернул голову и подмигнул мне с легкой улыбкой как раз в тот момент, когда из-за угла дома показалась Уилма. В двадцать два года она была еще красивее, чем тогда, когда я впервые ее встретила.