— Вы чувствуете эту СИЛУ, Морбиус? — твердил я. — Она вливается в эту установку. Вливается в ВАС САМИХ! Только вы один можете что-то сделать! Вы один!..
Вдруг я почувствовал, что он стал сильным. Очень сильным. Он оттолкнул меня.
— Вы говорите, что я знал? — произнес он. — Я ничего не знал. Я и сейчас ничего не знаю…
Воздух становился все горячее. Уже не струя, а широкий поток его из коридора наполнял всю лабораторию. Я посмотрел под арку.
Металлический щит раскалился добела. Он плавился. Кипящие струйки и целые сгустки расплавленного металла падали на пол. В центре щита образовалось отверстие. Оно становилось все больше.
— Морбиус, последняя возможность! — сказал я. — Придите в себя — ПРИЗНАЙТЕ!
Он оставался неподвижен. Не думаю, чтобы он даже слышал меня. Он окаменел — окаменело его тело, его сознание…
Я взглянул в глубину коридора. Отверстия в щите уже по сути дела не было. Оно стало шириной во весь сводчатый проход. Что-то двигалось там…
Что мне оставалось делать? Быть может, Алтайра когда-нибудь поймет меня. Рука легла на рукоятку пистолета. Я вынул его. Прицелился в его спину между лопатками…
И тут Алтайра встала между нами. Встала, будто у меня в руках не было никакого пистолета.
— Джон прав, отец! — сказала она. — Ты ДОЛЖЕН это сделать!..
Она приподнялась на носки, дотянулась до его лица. Поцеловала. Она шептала ему:
— Спаси нас!.. Спаси… спаси…
В коридоре слышалось дыхание. Очень близко.
И вдруг с Морбиусом что-то случилось. Он не смотрел ни на Алтайру, ни на меня. Сделав нам знак отойти, он двинулся к выходу в коридор.
Я обнял Алтайру и повернул ее так, чтобы она ничего не видела. Но сам я заметил… Или мне показалось… Возможно, это было только неясным ощущением…
Там ЧТО-ТО было — это все, что я могу сказать. Оно стояло против Морбиуса. Огромное, невероятное, смутно вырисовывавшееся над ним — или ВОКРУГ него… Сам он был как каменный. Голова откинута, глаза устремлены вверх…
Зрение отказало мне. Голова кружилась. Было такое чувство, будто мозг стал желудком. И его — РВАЛО…
Руки Алтайры обняли мою шею.
— Не смотри, дорогой, — услышал я ее шепот. — Не смотри!..
Я отвернулся.
Было очень тихо. Или мне это только казалось? Не знаю… Потом появилось ощущение внезапного облегчения. Я поднял голову и… До сих пор не знаю, видел ли я что-нибудь. Может быть, только чувствовал. Но я ЗНАЛ, что существо, в котором стоял Морбиус, постепенно исчезает… Совсем исчезает. Морбиус все еще стоял к нам спиной. Голова его поникла. Я видел, как Сила покидает его.
Вот он повернулся. Очень медленно. Двинулся, пошатываясь. Пошел к нам. Алтайра бросилась к нему.
— Отец! Отец! — Она со страхом и почтением смотрела на него. — Все кончилось?
— Да, Алта! — проговорил он. — Да!
Он подошел ближе и добавил:
— Теперь ничто вам… не помешает.
Морбиус покачнулся. Я увидел его лицо. Я едва узнал его. Теперь это было — да, это было лицо ОЧЕНЬ ДОБРОГО человека. Силы его иссякли. Он был измучен. В глазах не видно жизни. Как будто он сгорел.
Морбиус посмотрел на Алтайру, наклонился и поцеловал ее.
— Прости меня, моя дорогая, — сказал он. — Прости меня…
Она ласково обняла его и что-то зашептала.
— Теперь позволь мне… уйти, — сказал он нежно и мягко, но что-то страшное слышалось в его голосе. Он остановил свой взгляд на мне.
Все мои чувства, которые я до сих пор питал к нему, почему-то изменились. Должно быть, он тоже понял это и улыбнулся.
— Джон, — сказал он. — Мне нужно вас на минуту.
Он медленно вышел на середину лаборатории. Каждый шаг, казалось, требовал от него неимоверных усилий. Я взял его под руку, чтобы помочь.
Но вот он остановился. Я удивился, зачем. Здесь ничего не было. Он показал на пол.
— Джон, будьте так добры, поднимите это.
Я посмотрел под ноги и увидел кафельную плиту, вделанную в каменный пол. Нагнувшись, я подсунул пальцы под ее край, поднял и увидел под плитой предмет, похожий на гигантский плунжерный выключатель. Я спросил, что это такое. Морбиус не ответил. Медленно и осторожно опустился он на колени.
— Мне надо кое-что сделать, — сказал он. Потом внимательно осмотрел выключатель. Поднял на меня глаза.
— Джон, готов ли ваш корабль к полету?
Я не понимал, чего он хочет. У меня было какое-то странное, тревожное чувство.
— Готов, сэр, — ответил я. — Вернее, будет готов через час или около того.